На страже Империи. Том 2
Шрифт:
— Прошу прощения, мой принц, но я лишь исполнил церемониальное приветствие. Вот мой капитан — я предоставляю ему слово!
Произнеся это, рыболюд отплыл чуть назад, а вперед выступил другой — меньшего размера, странной формы. С первого взгляда принц даже не заметил у него плавников! Несчастное, уродливое создание…
— Приветствую вас, принц. Разве не опасно встречать нас в одиночестве?
— … Разве не опасно встречать нас в одиночестве? — с легким, самым малым намеком на вызывающий тон спросил я. К счастью, местному языку перемещение нас обучило безупречно, а глубинный
Во всяком случае, я надеюсь, что это так. Шегер предупредил, что нас скорее уж примут за новый ущербный гибрид, чем за подлинных людей с Земли. Истинные Господа вообще плохо различают всевозможных гуманоидов.
И немудрено! Я ощутил легкое прикосновение к ладони. Парящая в воде за моей спиной Юлия осторожно, но крепко схватила меня за руку. Ее ладонь слегка трясло. Увидь я подобное впервые — меня бы тоже, пожалуй, потряхивало.
Перед нами, занимая собой пожалуй половину свободного пространства, парило… нечто. Создание с гибким змееобразным телом, оканчивающимся чем-то вроде усыпанной глазами актинии с сотнями коротких жгутиков. От тела во все стороны совершенно асимметрично отходили длинные многосуставчатые отростки, сплошь усеянные постоянно колышущимися плавниками. Их — плавников — было столько, что вместе они складывались в уродливое рваное подобие многоцветного платья. При чем «рваное» — отнюдь не метафора. На некоторых плавниках прямо виднеются куски мяса и костей, выдранные из тел прежних хозяев. Похоже, приращивая к себе чужие части, принц особо не заморачивался по поводу целостной картины.
Наоборот, все это напоминало абсолютно хаотичное лоскутное одеяло, где каждый фрагмент в отдельности прекрасен, а всё вместе — месиво из мяса, костей и чешуи.
А в глубине, среди болтающихся лоскутов, прямо на поверхности гибкого тела-змеи, торчали три абсолютно разных головы. «Торчали» — иначе и не скажешь. Даже граница между родной чешуей принца и чешуйками прирощенных голов пестрила дырами в плоти, сквозь которые виднелись черепа и острые косточки.
Нервную систему соединил — и ладно. Остальное само заживет.
Все это мы смогли так подробно разглядеть, так как тело и плавники существа покрывали целые гроздья светящихся наростов, отростков, нитей и прочих элементов. Фосфоресцируя и отражаясь друг в друге, они создавали перед нами картину, подобную ночному небу, усеянному звездами.
Ну и тварь. Сколько не встречался с местными Господами, никак не привыкну к той изощренности, с которой они себя… расширяют.
Молчание затягивалось. Мы успели заранее набросать план атаки, так что могли бы ударить не сговариваясь, в один миг. Но я все-таки хотел получить от принца-чародея ответ на свой дерзкий вопрос. Ибо от него зависела наша конкретная тактика.
Спустя еще несколько томительных секунд пасти принца наконец раскрылись:
— Я один. Еще четверо моих рабов правят остальными четырьмя кораблями, но сейчас они парят в отдалении. Я уверен, ты сам маг, создание. Если это так, ты должен знать — чем сильнее владыка Воды, тем менее ему нужны приспешники, или напарники. Это работает со всеми Аспектами. Сила отряда измеряется силой лучшего мага в отряде. Я — лучший маг на тысячи гребков вокруг.
В словах Линеана есть свой резон. Это люди Земли, открыв в себе магию, все время враждовали и конкурировали друг с другом. Изобретали всевозможные комбинации максимального количества Аспектов в самых разных формах. Миры Аспектов развивались совершенно иначе.
Будучи несравненно старее самых древних людских обществ, народы Аспектов постепенно пришли к одному универсальному выводу: в сражении двух магов побеждает тот, кто передавит тупой силой и запасом маны. Если бьются два чародея одной стихии, тупая сила решает исход, наверное, 99% поединков. Про массовые сражения нечего и говорить — что толку с миллиона магов, умеющих творить, скажем, только Копье Пустоты, против одного, способного на призыв Чёрного Песка, просто аннигилирующего всё на много сотен метров вокруг?
А между собой миры Аспектов воевали чудовищно редко — уж больно разные природно-погодные в них условия. Им просто нечего друг у друга захватывать.
Эта слепая вера в тупую силу стала одной из фатальных ошибок при их первом вторжении на Землю. Это, похоже, станет фатальной ошибкой зарвавшегося принца, забывшего за тысячи лет изоляции правила настоящей войны.
— Ты мудр, принц. — ответил я ему обратное своим мыслям. Обращение на «ты» — тоже намеренная дерзость. Вон как разом колыхнулись все его нижние плавники. — Однако, с твоего позволения я бы хотел рассказать тебе притчу.
— Что-что? — аж качнулся всем телом Линеан. — Ты, жалкий пленник — и притчу?
— Именно, благословенный Линеан Асир Кейтль. — твердо ответил я. — Мне известна любовь вашего народа и, в особенности, его владык, к собиранию мудростей со всех концов Океана. Я же, дабы изыскать вашего величайшего расположения, не как раб, но как воин, принес вам притчу из-за кромки мироздания!..
Линеан застыл задумчиво на пару мгновений. А затылком я будто ощутил пристальный сверлящий взгляд Шегера. Эту деталь плана мы обговорить не успели — я лишь сказал, что знаю, как отвлечь внимание принца, дабы соратники успели создать подходящее для атаки построение.
Сработает! Обязано сработать. Обожание глубинных народов ко всевозможным мудрым изречениям, афоризмам, притчам и сказам известно всем во всех мирах. Поэты и сказочники всех видов и Аспектов — кроме, пожалуй, созданий Огня — всегда стремятся попасть в Ириат, дабы завоевать расположение местных господ.
Даже несмотря на то, что тех, кто не сумел их развлечь, они обычно пожирают. Куш в виде места придворного сказителя слишком велик. А авантюристы отличаются поистине безумным самомнением не только на Земле.
Более того, сейчас я не предложил ничего такого, что не входит в стандартный этикет благородных и свободных обитателей моря. Просто я не являюсь ни благородным, ни — в связи с пленением — свободным. Так что-либо моя дерзость заинтересует, увлечет молодого принца…
Либо он попытается меня сожрать и придется атаковать из неудобногго положения.
Но Линеан все-таки был очень молод и, судя по словам Шегера, очень честолюбив. Иной не стал бы лично поддерживать связь в войсках, раз за разом подвергаясь нападениям противника Экая благородная рыбина! И принц заинтересовался…