На страже Пустоты
Шрифт:
И не подвело: Марк быстро отобрал у нее чашку одной рукой, второй резко прижал к себе и поцеловал, невзирая на протест. Правда так же быстро отпустил. И даже вернул чашку. От его тела шло такое приятное тепло, что, когда он отстранился, Ева ощутила, насколько замерзла в остывшей комнате и поежилась. По рукам и груди скользнула стайка мурашек. Марк почти застонал, сдаваясь, и прежде, чем она успела что-то понять и предпринять, снова отобрал чашку и поцеловал. Уже никуда не торопясь. Не ответить на такой тягучий и чувственный поцелуй было бы преступлением. А Остап Бендер завещал Уголовный
Ева же и вовсе готова была к сотрудничеству с магической полицией, поэтому обняла его и позволила себе в полной мере насладиться ощущениями. Глупости, что поцелуй — это лишь прелюдия к более серьезному взаимоотношению полов, при должном умении, это может оказаться совершенно отдельным видом удовольствия. Иногда даже эмоциональнее, чем секс. Теплые губы мягко, гипнотически скользили по губам, язык ласкающе и нежно касался языка, и дыхание, то сдерживаемое, то размеренное, становилось все горячее. Голова кружилась, а опьяненное эмоциями тело плавилось от сумасшедшей близости. С каждой секундой воздух становился холоднее на контрасте с горячей-горячей кожей. С горячей-горячей ладонью, двигающейся по ее узкой спине.
— Плохая была идея, — признал Марк, нехотя отпуская девушку. — Слишком хорошо отвлекает.
— Дошутился? — понимающе хмыкнула Ева, плавно спуская ладони с широких плеч на грудь.
— В каждой шутке есть доля шутки…
Марк легко поднял ее на руки, и Ева ощутила себя маленькой и невесомой, удивительное чувство в руках мужчины. Она улыбнулась и скрестила лодыжки. Он проследил за этим движением и прикусил губу. Ему было и смешно и мучительно.
— Не могу воспринимать всерьез женщину в подобных тапках.
Ева насмешливо изогнула бровь и демонстративно покачала ножкой, привлекая еще больше внимания к тапочкам. По ее скромному мнению, они были превосходны. Особенно в этих мрачных, почти офисных или гостиничных интерьерах.
— Какой кошмар! — Закрыл глаза Марк и помотал головой, будто в попытке отделаться от ужасающего видения.
— Я слышу неуверенность в твоем голосе. Мне кажется, тебе они тоже понравились.
— Нет.
— Нет? — Изогнула бровь Ева.
— Разве что, чуть-чуть, — Марк был сама серьезность. И прожигал несчастные тапочки холодным зеленым взглядом. — Знаешь, это странное чувство, когда видишь что-то настолько безвкусное, что в этом даже что-то есть?
— Знаю. Это называется «современное искусство».
Марк рассмеялся, усаживая ее на кровать, и задержался, глядя в теплые карие глаза. Как карамель.
Ева пытливо склонила голову, стараясь проникнуть в его настоящие чувства, прочувствовать их сама, угадать мысли, но не испытывала совершенно ничего. Марк был воплощение невозмутимости и тишины. Поразмыслив над этим открытием, девушка вдруг осознала, что такая тишина уже давно не окружала ее, только разве что наедине с самой собой. А это значит… Получив подтверждение своим подозрениям кто-то стал осторожнее и закрывает свои эмоции. Хитро!
— Как ты это делаешь?
— Настоящий фокусник не раскрывает своих секретов, — категорично проронил Марк и коснулся ее губ легким поцелуем.
К сожалению, надавить на фокусника посильнее не получилось. Звонок мобильного телефона
— Письмо получил? Я проверила все, что ты мне прислал, — говорила Камилла. — И тоже не нашла ничего достойного внимания. Наредкость обычная семья. Ее точно не удочерили?
— Я ведь присылал тебе свидетельство о рождении. И справки ее матери.
— А, да, вижу.
— Я ведь говорил, что со своей стороны сделал все необходимые проверки. Когда ты стала сомневаться в моей работе?
— Извини, сын, — в голосе сквозила усталость. Кажется, ее действительно напугало это дело, раз позвонила так поздно. — Я попробовала проверить дальних родственников и однофамильцев. Ты уже говорил с ней?
— Нет, пришлось заняться основной работой, слишком много времени упустил.
Говоря об этом, Марк поднял со стола записи дежурного о приеме вызова. И снова открыл сводку последних происшествий. На листе, исчирканном заметками, он записал несколько подозрительных дел, и стоило перепроверить, какие имена он найдет там. Он включил свет над столом.
— Ты меня слушаешь? — вырвала Марка из рабочего запала мать.
— Да… Однофамильцы…
Камилла фыркнула. Слушает, но мнения не разделяет, а значит, пропускает мимо ушей.
— Все, что я нашла — в письме, — отрезала она. — Поговоришь с девчонкой, напиши или позвони. Это важно. Мы должны понимать, с чем имеем дело.
Чернорецкий улыбнулся. Похоже, ее все-таки проняло. Только что ж так невовремя? Он отложил телефон и продолжил методично и внимательно перерывать все, что уже нашел. Сунул в рот очередную сигарету, потянулся к чашке и, сделав глоток, с удивлением обнаружил в ней остывший чай. Пустая чашка из-под кофе стояла чуть дальше.
Ева! Улыбка изогнула его губы. И сколько уже времени? Час ночи… Марк потер переносицу и закрыл ноутбук. На сегодня, пожалуй, достаточно. Он выключил лампу, оставил бумаги и направился в душ.
Когда он вышел и выключил свет в комнате, темнота на миг ослепила. Марк откинул невесомое одеяло и лег в прохладную постель, закрывая глаза. Уставшее сознание быстро оплели сонные грезы, снимая контроль и делая его восприимчивее. К свежему запаху шампуня примешивался слабый аромат кожи Евы. Это путало мысли, подмешивая к образам воспоминания. И заставляло эмпата прислушиваться к эмоциям, въевшимся в гладкую ткань, не давая от них отключиться. Тело замерло в напряжении на грани сна и реальности, мозг обманывал его, делая ощущения реальными до дрожи. Еще немного, и его затянет в сон, грозящий стать повторением прошлой ночи. Сопротивляться этому нереально.