На страже Пустоты
Шрифт:
Выглядела колдунья безумно уставшей. И скорее всего, в этой усталости не малую роль сыграл бедовый сын. Камилла лишь отчасти смогла узнать что-то о расследовании, велось оно тихо и тайно, тут даже связи и работа в Комитете не помогали.
— Нет, все это сказки и фантазии. Я уверен, что ни у одного из этих магов не получилось воспользоваться порталом, не говоря уже о том, чтобы выкачать какую-то энергию из Пустоты.
Камилла достала из пакета и пролистала папки.
— А дело Константина?
— Я оставлю его ненадолго у себя. Сейчас как раз разбираю его записи в кабинете. Думаю, его интерес к Пустоте был связан исключительно с проклятием и возможностью его замедлить
Колдунья убрала пачку папок обратно и прикусила губу.
— Марк… Если кто-то узнает, что материалы у тебя, могут неправильно понять. И учитывая, что ты оказался под подозрением, у архива могут запросить эти бумаги.
Чернорецкий поморщился.
— Не драматизируй.
— Я не драматизирую. Просто я уже видела, к чему может привести подобная легкомысленность.
— Ты забываешь одну очень важную деталь. Я ничего этого не делал, — холодно и раздельно напомнил Марк. — А отца подвело не легкомыслие, а чрезмерное доверие.
— Я поступила правильно и своего решения не стыжусь, — непримиримо подчеркнула колдунья. — Законы едины для всех магов.
— А что там полагается за кражу документов из архива и за подлог результатов магического теста?
Камилла ахнула от досады:
— Я сделала это ради тебя! И ты смеешь мне что-то говорить об этом?
Парень равнодушно пожал плечами:
— Что и требовалось доказать. Предлагаю на этом закончить, или мы, то есть ты, опять со мной разругаешься.
Она шумно выдохнула, стараясь взять себя в руки и действительно не начать ругаться с сыном. С каждым годом общение все труднее давалось им, они существовали будто даже не в разных системах ценностей, а в разных мирах. Ее влиянию Марк поддавался слабо и, кажется, даже не замечал, всегда поступая по-своему. Ругаться с ним тоже было бесполезно. Будучи эмпатом, он просто либо отсекал собственные эмоции, либо влиял на нее. И как только появилась возможность, съехал в собственный дом, сведя к минимуму их общение. Иногда Камилла ловила себя на мысли, что ей очень сложно воспринимать его как сына, слишком большая пропасть была между ними.
— Как успехи с порталами в Пустоту? — нервно сменила тему брюнетка.
— Ошеломительные, — фыркнул маг. — Ева еще ни одного не открыла. Агата от нее в восторге.
— В смысле? — она даже развернулась на сидении. — Ты, что, привез ее в дом Чернорецких?!
— Я ведь говорил, что разбираю бумаги отца. Ева мне очень помогает. В основном, не сойти с ума от Чернорецких.
— Марк, это уже далеко заходит. Избавься от этой девушки! У тебя проблем по горло. Я не хочу сходить с ума еще и из-за вашего проклятия!
— Так не сходи, — резонно разрешил некромант. — А Ева сейчас — единственное доказательство моей невиновности. Ее стоит придержать рядом хотя бы за это.
— Мы не знаем, откуда она вообще такая появилась. Я так и не нашла ничего на ее семью.
— Ах да, точно. Совсем забыл со всем этим безумием…
В декабре световой день короткий, к трем часам за окном уже начало смеркаться. Ева отложила книгу, которую читала, на покрывало и потерла уставшие глаза. Темную комнату быстро окутывали сумерки. Тишина и тепло дома действовали как снотворное. Девушка потянулась, зевая, и прилегла на подушки пониже, перебарывая сонливость. Серовато-белое, будто тоже покрытое сугробами, небо заглядывало в окно.
Сегодня она снова созванивалась с мамой. Та уже была в курсе посещения Божены и ругалась, что не заехали к ней. Конечно, магических подробностей родительница не знала, но хитрая бабуля, видимо, решила действовать старым проверенным способом по отваживанию магов из своей семьи,
— Отличное начало, кажется, пора заканчивать…/*Fleur/ — пробормотала девушка сама себе. Не хватало еще влюбиться в самого ветреного мага города.
Привлеченный звуком ее голоса, на покрывало с пола тяжело вспрыгнул кот. Хрипло мяукнул и, щуря светло-зеленые глаза, начал топтать пушистыми передними лапами мягкое покрывало, запуская когти, громко сыто замурчал. Ева повернулась к коту, подложив ладонь под щеку. Красивый котище. И кормить не надо. И углы не метит. Рассмеявшись над собственными глупыми мыслями, девушка протянула к коту ладонь, Шаттен вытянул шею, принюхиваясь к пальцам, пропахшим старой бумагой. Но и не погладишь… Опять загрустив, Ева подалась рукой чуть вперед, кончиком пальца ткнув кота в сахарно крупитчатый черный носик, ожидая, что он дымом рассеется в воздухе. Но… ощутила лишь касание мокрого кошачьего носа. Шаттен оскорбился шуткой до глубины призрачной души, фыркнул, растопырив усы и тяжело спрыгнул на пол, оставив смятое покрывало. Ева проводила кота ошеломленным взглядом. Тот, ковыляя и дергая кисточкой хвоста, запросто прошел сквозь стену, хотя открытая дверь была рядом. Насколько же плотными здесь могут быть призраки?!
С улицы вдруг донесся звук быстро подъезжающей машины, отвлекая ее от размышлений о неглаженном коте. Наверное, Марк вернулся. И похоже, не в духе. Ева опустила с кровати ноги, залезла в тапочки и, взяв с пола чашку из-под чая, спустилась вниз. Еще на лестнице она увидела, что машина — другая. Светлый внедорожник или паркетник, из-за разросшихся веток сирени было плоховато видно, почти влетел носом в сугробы у забора и остановился. Водитель, кем бы он ни был, выскочил из машины, раздраженно хлопнув дверью, и направился к дому. Еву сковал безотчетный страх. Она прижалась спиной к стене и медленно-медленно, на ослабевших ногах, подалась наверх, обратно в комнату. Раздался второй хлопок — глухой и мягкий. Дверь в комнату закрылась. Путь к отступлению отрезали призраки. Ева очнулась и чувствуя, как ее начинает колотить дрожь, спустилась в гостиную. Двери в библиотеку и кабинет были открыты. Сжимая в руках пустую чашку, до которой уже и дела не было, Ева мышкой нырнула в библиотеку. Сквозь тонкий тюль на окнах было видно, как незваный гость лезет через сугробы по пояс к дому.
Ева скользнула в кабинет и села под стол, прислушиваясь к звенящей тишине. Едва слышна была бормочущая ругань незнакомца, шуршал снег. Легкий стук по оконному стеклу в гостиной. Девушка сжалась в комок под письменным столом. Спроси ее сейчас — чего она так испугалась, она бы не ответила. Ужас завладел ею на грани инстинктов, неосознанный, но настолько сильный и живой, что превратил ее в комок нервов и ощущений. Она просто знала, что незнакомец принес с собой опасность. Его раздражение, готовность к схватке, чувствовалась сквозь стены. И вся надежда была, что эти стены, кроме эмоций и звуков, не пропустят ничего больше.