«На суше и на море» - 61. Фантастика

Старджон Теодор Гамильтон

Сменная команда перешла с LG-19 на плот. Флетчер, Дамон, Мерфи и другие из прежней команды сидели в столовой; им предстоял шестимесячный отпуск.

Левая рука у Дамона висела на перевязи, правой он поигрывал кофейной чашкой.

— Я еще не знаю, что буду делать. У меня нет планов. Факт тот, что я как будто повис в воздухе.

Флетчер подошел к окну, оглядел темно-красный океан.

— Я остаюсь.

— Что такое? — вскричал Мерфи. — Я не ослышался?

Флетчер вернулся к столу.

— Я и сам не могу понять.

Мерфи покачал головой в совершенном недоумении.

— Не может быть, чтобы вы говорили серьезно.

— Я инженер, человек труда, — сказал Флетчер. — У меня нет жажды власти, нет желания переделывать Вселенную, но мне кажется, что мы с Дамоном запустили что-то в ход, что-то важное, и мне хочется посмотреть, чем

это кончится.

— Вы говорите о том, как научили деков сообщаться?

— Вот именно. Кристел напал на них, заставил защищаться. Он перевернул их жизнь. Мы с Дамоном перевернули жизнь вот этого одного декабраха совершенно по-другому. Но мы только начали. Подумайте о возможностях! Представьте себе человеческое население в плодородной стране — людей, совершенно таких, как мы, но только совершенно не умеющих говорить. Потом кто-то открывает им путь в новый мир — дает интеллектуальный стимул, подобного которому у них никогда не бывало. Подумайте об их реакциях, о новом восприятии жизни! Деки находятся именно в таком положении, если не считать того, что мы только начали с ними работать. Можно только догадываться о том, чего они достигнут, и я хочу как-то участвовать в этом. Если даже не смогу, то не хочу бросать дело недоконченным.

Дамон сказал вдруг:

— Кажется, я тоже останусь.

— Оба вы с ума сошли, — сказал Джонс, — мне не терпится уехать отсюда.

Прошло три недели после отлета LG-19; работа на плоту шла обычным ходом. Смена следовала за сменой; бункера начали наполняться новыми слитками драгоценного металла.

Флетчер и Дамон подолгу работали с декабрахом; на сегодня был назначен великий опыт.

Чан подняли у края плота.

Флетчер еще раз просигналил свое последнее обращение: «Человек показать нам сигналы. Ты привести много декабрахи, человек показать сигналы. Вопрос».

Щупальца задвигались, выражая согласие. Флетчер отступил; чан подняли, опустили за борт, в воду.

Декабрах всплыл, некоторое время держался у поверхности, потом скользнул в темную глубину.

— Вот идет Прометей, — произнес Дамон, — несущий дар богов.

— Скажите лучше — дар речи, — улыбнулся Флетчер. Бледная фигура исчезла из виду. — Десять против пятидесяти, что он не вернется, — предложил пари Кальдер, новый управляющий.

— Я не держу пари, — ответил Флетчер. — Я только надеюсь.

— А что вы будете делать, если он не вернется?

Флетчер пожал плечами.

— Может быть, поймаем другого, будем учить его. В конце концов это должно начаться.

Прошло три часа. Начал подниматься туман, появились пятна дождя.

Дамон, глядевший через борт, выпрямился.

— Я вижу дека. Но наш ли это?

На поверхность всплыл декабрах. Щупальца у него двигались: «Много — декабрахи. Показать — сигналы».

— Профессор Дамон, — произнес Флетчер, — вот ваш класс.

Перевод с английского 3. Бобырь

Теодор Стержон

БОГ МИКРОКОСМОСА

Рис. Н. Воробьева

ЭТО РАССКАЗ об одном человеке, который слишком многое мог, и о другом, который слишком многого хотел. Того, кто был почти всемогущ, звали Джемсом Киддером, а второй был его банкиром.

Киддер был ученый и парень хоть куда. Жил он совершенно один на маленьком островке близ берегов Новой Англии. Однако он вовсе не походил на тех страшных ученых гномов, о которых вы, наверное, не раз читали. Он не был ни дельцом, думающим лишь о личной выгоде, ни циничным безумцем с манией величия. Он никому не строил козней и, насколько я знаю, ничего не собирался уничтожать. Он аккуратно стригся, следил за своими ногтями и вообще жил и мыслил, как самый обыкновенный нормальный человек. Он любил уединение, был немного ребячлив, невысок, полноват и блистателен. Его специальностью считалась биохимия. Все называли его мистер Киддер. Не доктор и не профессор. Просто мистер Киддер.

С

детства был он, что называется, кислым яблочком, да таким и остался. Он не закончил ни колледжа, ни университета, так как считал, что такой путь к науке слишком долог, а главное — слишком истоптан. Он никак не мог свыкнуться с мыслью, что его учителя, может быть, кое-что знают о том, что говорят. Так же относился он к книгам. Он всегда задавал вопросы, порой весьма щекотливые, но последнее его ничуть не заботило. Он считал Грегора Менделя [5] отъявленным лжецом, Чарлза Дарвина — смешным философом, а Лютера Бербанка [6] — очковтирателем. Если он вступал в спор, то не успокаивался, пока его жертва не падала бездыханной. Когда он говорил с человеком, который когда-то что-то знал, он спрашивал, что он знает теперь, и вышибал из него дух. Когда же он говорил с человеком, который еще что-то знает, он просто повторял: «А откуда вы это знаете?» Самым любимым развлечением Киддера было сцепиться с каким-нибудь фанатичным евгеником и публично разделать его под орех. Не удивительно, что люди сторонились Киддера и никогда не приглашали на чашку чая. Он был вежлив, но совершенно не умел угождать.

5

Мендель, Грегор (1822–1884) — австрийский натуралист, работы которого легли в основу реакционного учения о наследственности. — Прим. ред.

6

Бербанк, Лютер (1849–1926) — известный американский селекционер-дарвинист, создавший много новых сортов декоративных, плодовых и огородных культур. — Прим. ред.

У Киддера имелось немного денег. На них он арендовал остров и построил там лабораторию. Однако, будучи биохимиком, он не мог копаться только в своем огороде. Поэтому никого особенно не удивило, когда Киддер вторгся в чужую область и усовершенствовал способ массовой кристаллизации витамина В₁ — при желании он мог изготовлять его тоннами! Это принесло ему кучу денег. Он купил на них остров и, когда тот перешел в его полную собственность, нанял восемьсот человек, чтобы расширить лабораторию и возвести подсобные сооружения на участке в полтора акра. Затем он занялся исследованием сезали — волокон мексиканской агавы, из которых плетут канаты, — нашел способ их растворять и разорил всю канатную промышленность, изготовив практически неразрывающийся канат из обыкновенной травы.

Вы, наверное, помните публичное испытание этого каната, устроенное Киддером над Ниагарским водопадом? Помните, как от берега к берегу протянули канат, а на нем, на крюке, остром, как лезвие бритвы, над самой стремниной подвесили десятитонный грузовик? Если помните, вам должно быть понятным, почему теперь все суда швартуются не на якорных цепях, а на канатах не толще простого карандаша, которые можно свернуть в бухточку, как тоненький шланг для поливки сада. Это тоже принесло Киддеру большой доход. Часть денег он потратил на приобретение циклотрона.

После этого деньги вообще перестали для него быть деньгами. Они превратились просто в цифры в маленьких чековых книжках. Кое-что — совсем немного — Киддер тратил на пищу и оборудование, которое ему присылали на остров. Но вскоре и эти расходы прекратились. Банк отправил на гидроплане специального агента, чтобы узнать, жив ли Киддер вообще.

Через два дня агент вернулся в легком трансе от того, что увидел на острове. Киддер был жив, здоров и сам производил для себя превосходную пищу, пользуясь удивительно простои системой синтеза. Банк немедленно обратился к Киддеру с письмом, спрашивая, не согласится ли мистер Киддер в собственных интересах обнародовать тайну своего земледелия без земли. Киддер ответил, что сделает это с удовольствием, и приложил к ответу все формулы. В постскриптуме он написал, что давно бы поделился своим открытием с другими, если бы знал, что оно хоть кого-нибудь заинтересует. Он просто не сообразил… Таков был этот человек, благодаря которому совершилась одна из величайших революций второй половины двадцатого века — переход к промышленному производству сельскохозяйственных продуктов. Это открытие сделало Киддера еще богаче. Вернее, его банк. Самому Киддеру на деньги было наплевать.