«На суше и на море» - 90. Фантастика
Шрифт:
Им стало легко и просто общаться друг с другом: их общий мозг свободно оперировал такими понятиями, о которых они раньше не подозревали, он впитывал в себя незнакомые им прежде впечатления, которые дарил ему вдруг изменившийся, как бы оживший космос: реликтовое излучение казалось теплым ветерком, нежно ласкавшим его большое, послушное тело (у этого тела не было глаз и все-таки оно умело видеть), он впитывал каждой своей клеточкой свет далеких звезд, он чувствовал, что теперь является неотъемлемой частью огромного мира, в котором все-все, даже скрытое от него бесконечностью расстояний, вдруг стало как-то
Андрей, Арвид и Дэви увидели свой «Колумб». Они знали: что-то позволило им заглянуть в прошлое и еще раз стать свидетелями разыгравшейся на импровизированных подмостках космоса драмы. Теперь они одновременно и принимали в ней непосредственное участие, и были сторонними зрителями.
Они увидели в стороне от «Колумба» огромное черное яйцо-черепаху. Исходящий от нее яркий пучок света накрыл сферой корабль. Один за другим, во много раз увеличенные, к черепахе поплыли Арвид, Дэви, Андрей… стеллажи и блоки компьютерного отсека. Отсек осветил другой, более мощный луч — корабль треснул, полыхнуло пламя, и в разные стороны полетели обломки.
Словно показанный им фильм пустили в обратном направлении, обломки тут же стали собираться в корабль. Они проникли в его помещения и еще раз стали свидетелями всех последовавших событий…
— Все более или менее понятно. Почти именно так, как мы и предполагали… Ничего особенного, просто корабль собрали заново, а нас воскресили из мертвых. И во всем этом виновата спецпрограмма, будь она неладна!
Перед ними в космосе снова появился «Колумб», рядом с ним — черепаха. Вот она начала отдаляться… дальше, дальше. Совсем исчезла. Появилась около, снова начала отдаляться, но теперь не исчезла, а приблизилась. И так несколько раз.
— Она спрашивает нас: уйти ей или нет? Что мы ответим?
— Думайте о нашем желании продолжить знакомство. Представляйте себе «Колумб» плывущим за ней следом. Нужно ей дать понять, что нас необходимо оставить вот в таком состоянии. Ее язык — язык материализованных образов, будучи уподобленными ей, рано или поздно мы овладеем этим языком…
Черепаха опять поплыла прочь, но тут же ее стал нагонять «Колумб»…
— Она нас поняла! Мы обязательно найдем общий язык, обязательно, ведь они чем-то очень похожи — эта черепаха и наша Земля, люди которой, как клеточки мозга черепахи, только все, вместе взятые, и образуют Разум…
Артур Ч. Кларк
ДВОЕ В КОСМОСЕ
Грант делал запись в бортовом журнале «Стар Куин», когда дверь за его спиной отворилась. Оглядываться он не стал: на корабле кроме него был только еще один человек. Но так как Мак-Нил не начал разговора и не вошел, затянувшееся молчание в конце концов удивило Гранта, и он круто развернул свое вращающееся кресло.
Мак-Нил просто стоял в дверях с таким выражением, точно увидел призрак. Грант и не подозревал, насколько эта мелькнувшая у него избитая метафора близка к истине. Мак-Нилу и впрямь виделся призрак, самый страшный из всех — его собственный.
— В чем дело? — сердито спросил Грант. — Вам дурно или случилось что?
Инженер покачал головой. Капельки пота, срываясь с его лба, блестели, повисая в воздухе. Мускулы гортани шевелились, но
— Нам крышка, — просипел он наконец. — У нас нет больше запаса кислорода.
И тут он заплакал. Он был похож на тряпичную куклу. Упасть он не мог из-за отсутствия тяготения — он просто сложился.
Грант промолчал. Совершенно машинально раздавив в пепельнице сигарету, он со злостью ждал, чтобы погасла последняя искра. Ему уже сейчас не стало как будто хватать воздуха: горло его сжимал извечный космический страх.
Медленно высвободившись из эластичных ремней, создававших, пока он сидел, слабую иллюзию весомости, Грант с привычным автоматизмом двинулся к двери. Мак-Нил не пошевелился. Даже со скидкой на пережитый шок поведение его казалось Гранту непростительным. Поравнявшись с инженером, Грант сердито толкнул его и грубо велел очухаться.
Трюм был выполнен в форме полусферы, в центре которой проходили кабели к пульту управления, контрольным приборам и другой половине растянувшегося более чем на сто метров гантелеобразного космического корабля. Клети и ящики, сюрреалистической грудой заполнявшие помещение, весьма незначительно увеличивали гравитационную массу искусственного небесного тела.
Но даже исчезни внезапно весь груз. Грант едва ли заметил бы это. Взгляд его был прикован к большому баку с кислородом, укрепленному на переборке у выхода в воздушный шлюз.
С виду все казалось таким же, как всегда: тускло поблескивала алюминиевая краска, хранил еще приятную прохладу металл, оставались неповрежденными отводные трубки. Все было в полном порядке, и только одна мелкая деталь указывала на беду: стрелка индикатора неподвижно застыла на нуле.
Грант смотрел на этот молчаливый символ, как много веков назад, во время чумы, мог смотреть какой-нибудь вернувшийся домой лондонец на входную дверь, перечеркнутую в его отсутствие грубо нацарапанным крестом. С полдюжины раз Грант тщетно стучал по стеклу, сознавая в глубине души, что дело здесь не в случайно застрявшей стрелке. Дурные вести каким-то образом сами несут в себе гарантию достоверности. Только хорошие нуждаются в подтверждении.
Когда Грант вернулся на пульт управления, Мак-Нил снова был уже самим собой. Причину столь быстрого выздоровления выдавала открытая аптечка. Инженер даже попытался сострить:
— Это метеор. Нам твердят, что корабль таких размеров может столкнуться с метеором раз в сто лет. Мы, видать, сильно поторопились.
— Но почему не сработала сигнализация? Давление воздуха нормальное. Откуда же у нас могла взяться пробоина?
— Она не у нас. Известно вам, что по затененному борту проходят трубы, в которых охлаждается жидкий кислород? Вот их-то метеор и продырявил.
Грант молчал, собираясь с мыслями. Случившееся было серьезно, чертовски серьезно, но не обязательно грозило гибелью. Как-никак больше трех четвертей пути осталось за плечами.
— Но даже если воздух ухудшится, регенератор спасет нас от удушья? — с надеждой спросил он.
Мак-Нил покачал головой.
— Детального расчета я еще не произвел, но ответ знаю заранее. Из двуокиси углерода свободный кислород восстанавливается не полностью, а с потерей примерно десяти процентов. Поэтому мы и вынуждены таскать с собой резерв.