На суше и на море. 1962. Выпуск 3
Шрифт:
Тогда я решил спокойно обдумать положение. Прежде всего нужно справиться со своими нервами.
Мне помог смешной пустяк: лежавшие в кармане часы пробили три раза! Вот это машина! В них не попало ни капли. Я получил урок — пока вода не затопила тебя, можно жить.
Лодка, удерживаемая плавучим якорем, снова повернулась носом к волне.
Прежде всего следовало убрать этот якорь. Тогда плоскодонка встала бы вдоль волны и могла бы снова перевернуться.
Вы видели, как грузчики перекатывают бочки? Они привязывают
Но у меня не было веревки. Можно, конечно, использовать один из фалов.
Для этого нужно нырять под лодку, чтобы отвязать его. Не очень легкое дело, однако мне повезло, и я вынырнул на поверхность, держа в руках трос, второй конец которого был закреплен за борт лодки.
Обвязав корпус, я вернулся на подветренную сторону.
Рассказывать всегда легко. Но сделать это в такой шторм было потруднее. Все-таки я добился своего и даже на всякий случай обвязал лодку два раза.
Крепко ухватившись за фал и упираясь ногами в киль, я тянул, наваливаясь всем своим весом. От ветра я совсем закоченел, но в этот момент мне было не до того.
Наветренный борт перевернутой лодки стал немного подниматься. Но как только плоскодонка выпрямилась, налетел порыв ветра, который сбросил меня в море.
Более десяти раз мне приходилось начинать все сначала. От страха и холода у меня стучали зубы. Я сжимал их, чтобы окончательно не впасть в отчаяние.
Вдруг с наветренной стороны появилась пенящаяся волна. Я быстро влез на днище, ухватился за трос… Удар… Наконец-то… Лодка медленно приподнялась и стала переворачиваться… Черт возьми! Кажется, она сделает полный оборот в воде, и тогда все пропало.
Не помню, что я делал, но мне удалось задержать ее движение. Медленно, полная воды, лодка покачнулась и остановилась… на этот раз днищем вниз.
Выбившись из сил, дрожа от холода и еле дыша, я едва цеплялся за подветренный борт.
Появилась новая волна. «Сейчас она опять перевернет лодку», — пронеслось у меня в голове.
Я нырнул, выплыл с другого борта и, схватившись за наветренный борт, снова погрузился под воду. Победа! С шипением и брызгами над лодкой пронесся пенящийся вал, но она только слегка накренилась.
И все-таки бой еще не выигран.
Сначала надо снова воспользоваться плавучим якорем. Это я сделал быстро, но якорь почти не действовал.
Теперь нужно залезть в лодку. Залезть в полную воды плоскодонку даже при спокойном море довольно хитрое дело. А в такой шторм это казалось просто невозможным.
Я попытался забраться с кормы, по пришлось немедленно валиться обратно в море: лодка едва не
Что делать? Силы и мужество покидали меня. В этот момент часы пробили четверть. Я барахтался в воде уже двадцать минут.
В часы вода не попала, в меня тоже… значит, есть еще надежда.
Я плохо помню, как мне удалось забраться. Лежа на животе, я перелез через борт и рухнул прямо в воду, наполнявшую судно. Из воды торчал только мой нос; не очень удобное положение, но я был опять в лодке!
Я отвязал ведро и, воспользовавшись минутным затишьем, сел в середине и начал быстро вычерпывать воду.
Волны заливали лодку, и казалось, что моя работа бесполезна. И все же, когда часы пробили половину, вода была откачана. Я согрелся, но совсем обессилел.
Освободившись от воды, плоскодонка стала слушаться якоря и повернула носом к волнам. Теперь я мог перевести дух.
Однако подо мной еще хлюпала вода. Ее было немного, но вполне достаточно, чтобы все промокло.
Половина продуктов, которых и без того почти не осталось, совершенно испортилась. Запасная одежда намокла, от топлива не осталось и следа. К счастью, балластины даже не сдвинулись с места, и это спасло меня: любая из них сразу пробила бы дно.
Самое худшее было то, что промокла одежда.
Ветер зашел к весту, потом к норд-весту, и я мог двигаться дальше под штормовыми парусами. Но еще целых пять дней — а пять дней, это очень долго — дождь лил не переставая и дул сильный ледяной ветер. Как прошли эти пять дней, я помню плохо.
Примолкшие, забыв о своем пиве, отец, Жобиг и Том смотрели на этого удивительного человека, который скромно говорил: «Я плохо помню, как прошли эти пять дней…» Пять дней и пять ночей промокший, окоченевший, почти без пищи и без сил.
Джонсон продолжал:
— На пятый день ветер ослабел, зашел к осту и стал противным. Дождь лил как из ведра. С ровной поверхности моря к однообразно серому небу поднимался пар. О, этот дождь! Все было насквозь мокро: одежда, продукты и даже лодка. Я чувствовал, что если бы это не прибавило пресной воды, я бы заплакал от бессилия и отчаяния!
И тут вдруг показался с зюйд-веста английский бриг, шедший с хорошей скоростью курсом на Ирландию.
Меня заметили, бриг аккуратно лег в дрейф слегка наветреннее моей лодки.
Забыв обо всем, я встал во весь рост и простер к нему руки.
Ничего не спрашивая, несколько матросов опустили лоцманский трап. Собравшаяся около поручней команда дружелюбно махала мне.
— Вы хотите, чтобы мы взяли и лодку? — прокричал капитан.
Я не сопротивлялся. Одна мысль, что мне придется пробыть в таком состоянии еще неделю, приводила в ужас. На борту брига все было сухо. Меня ждали горячая пища и сон.
И все-таки инстинктивно я спросил:
— Где мы находимся?