Шрифт:
Палестина! Святая земля! Кто не мечтал о местах, где некогда родился и жил Христос, но вряд ли кто представляет их так, как они выглядят в настоящее время. Наше представление о Палестине связано с библейскими и евангельскими описаниями. О современном положении ее я, проживши в Советском Союзе вплоть до второй мировой войны, нигде не читал и имел самое отдаленное представление.
Попал я в Палестину в тягчайшие дни для русского человека, не пожелавшего возвращаться в сталинскую вотчину, т. е. пережив Страшный Лиенц и потом погоню энкаведистов за человеческими черепами. В Палестину вывезли меня евреи; корабль, на котором я плыл, попал в руки англичан, взят был в карантин, откуда ровно через неделю был я выпущен на все четыре стороны. Сразу же попал в кибуц, т. е. в еврейскую Коммуну, где вскорости почувствовал себя как дома. Работал я в кибуце только 4 часа, сначала дворником, а потом пчеловодом, и никто в
Кибуц — это нечто вроде наших колхозов. В нем всё обобществлено, даже мелкий скот и птица. Столовая общая, общая и прачешная. Здесь не думаешь о завтрашнем дне, не думаешь ни о питании, ни об одежде и обуви, ни о стирке белья. Всё бесплатно, но и заработной платы не выдают. Стахановщины и всяких трудовых норм здесь не существует.
Климат в Палестине жаркий: зимой дожди, а летом ни одной дождевой капли. Снег здесь явление исключительное: за предыдущие 50 лет выпал он всего 2 раза. Картофель, помидоры, редиска и другие овощи садят в год дважды. Апельсины снимают зимой. Паланы и лимоны — почти круглый год, но в основном тоже зимой. Зимою почти вся страна покрыта зеленью и цветами, летом же земля выжжена: черна и желта (кроме, конечно, садов и апельсиновых и банановых рощ).
Овощей, ягод и фруктов здесь много: апельсины, яблоки, груши, бананы, грейпфруты, сливы и т. д. Нет только вишни. Она не принимается, хоть несколько раз и пробовали ее сажать. Не увидишь и ржаного хлеба и пшена. За все время своего пребывания здесь мне даже и попробовать их не удалось.
В кибуце я познакомился с одной русской семьей, по фамилии Жулины, состоящей из 6 человек: родители, два сына и две дочери. Глава этой семьи обучал меня пчеловодству в палестинских условиях, за что получал от кибуца небольшое вознаграждение. Семья эта приняла меня радушно и вскоре с ней я близко сошелся. Еще до моего прибытия в Палестину люди эти взяли советские паспорта и с нетерпением ждали отправки на родину.
В Палестине они разводили свиней, кур и индюшек. Имеют и пчельник, и огород, а небольшой участок земли, арендуемый у поселка, засевают пшеницей. Была у них и лошадь, и даже старенькая машина, от которой, признаться, все проезжие и прохожие шарахаются в стороны: уж больно неказиста и страшна. Дом их, состоящий из 4 комнат и еще одной в подвале, расположен в причудливой местности, окруженной со всех сторон горами. Жулины очень гостеприимные и радушные люди. Религиозны: библию и евангелие знают в совершенстве и очень любят беседовать на религиозные темы. Любят, впрочем, и посмеяться и пошутить. Жена Жулина, попавшая в Палестину 13-летней девочкой, владеет несколькими языками: помимо своего родного, знает она иврит (древнееврейский), немецкий, арабский и английский, а кончила она всего только начальную школу. Сам Жулин — страстный охотник и рыболов, а раз так, то конечно и балагур и шутник. Охотится он на диких свиней. С ним охотится его друг и приятель Комиссаров Иван Леонтьевич. Этот — холостяк, а по специальности — плотник, каменщик, электромонтер и пчеловод. Года 2 тому назад он побывал в Америке, которая по ряду причин ему не понравилась.
«Что это за страна!» — жаловался он приятелям, — «Сказал, что завтра приду в 12 часов, значит непременно точно приходи, а если хоть на часик опоздаешь, так с тобой с тех пор и дела никакого вести не будут, а тем более, если кого в простоте душевной дураком назовешь. А здесь, примерно, скажешь: приду в 12 часов, а придешь, когда смеркнется — все же дело с тобой поведут. А ежели кого обругаешь здесь, даже матерком запустишь, — не обижаются так, как в Америке: дела с тобой из-за этого не прервут. На матерок ответят тем же, ежели не хлеще… Одним словом: не нравится мне Америка…»
Русских здесь немного: около 50 семей. Разбросаны они по всему Израилю, но главным образом живут в портовом городе Хайфе и его окрестностях. Все они, за малым исключением, бежали из Советского Союза по религиозным и отчасти по политическим убеждениям.
После нескольких тяжелых лет они зажили в Палестине в полном достатке. Приобрели здесь специальности шоферов и механиков, попереженившись, понастроили себе неплохие домики, иногда и виллы, понародили немалое количество детей и… под впечатлением побед Советской армии над Германией и засыпавших страну «Огоньков», заболели заразной болезнью советского патриотизма. Выправив советские паспорта, они с нетерпением ждали «счастливой» минуты, когда советский консул отправит их всех на родину. Этой болезнью заразились не только легально выехавшие, но и те, которые с большим риском для жизни, по образному выражению Ю. Б. Марголина, «крали» ту или иную границу.
Я,
Жулины меня выслушали и, не показывая виду, мало чему поверили. Хорошего отношения ко мне, однако, не переменили. Не раз и не два мне вместе с Комиссаровым приходилось разговаривать о безрассудности возвращения, но убеждения наши почти не действовали: люди стосковались по родине. Сколько раз говорил я самому себе: «Да чёрт с ними, пусть, если хотят, так лезут в пекло!» Но тут же перерешал: «Нет! Нельзя допустить! ведь такие хорошие люди, радушные, гостеприимные…»
Прошел год, и в начале второго семья эта, к которой питал я глубокое уважение, отнесла консулу свои советские паспорта.
Жулин сказал при этом: «Мы — свидетели Иеговы и думаем, что советскому правительству вряд ли будем полезны; по нашим законам мы не имеем права брать в руки оружие для братоубийственных войн».
Вслед за старшим Жулиным сдал советские паспорта и брат его Михаил, переслав в консульство почтой. По специальности — он отличный шофер и хороший фермер. В прошлом году в автомобильной аварии он потерял правую руку. Теперь, в компании со своим старшим братом, разводит свиней. Это простой полуграмотный труженик. Семья его состоит из шести душ: его самого с женой, трех дочерей и сына. Дети, за исключением младшей дочери, которой сейчас 11 лет, работают. Старшая дочь работает секретарем директора банка, а остальные дети — на заводе. Все они говорят на нескольких языках. Жулины имеют свой собственный деревянный дом из 4 комнат, содержащийся в исключительной чистоте. В доме у них радио, небольшая библиотечка из английских и французских книг. Стены комнат украшены репродукциями картин Третьяковской галереи, а во дворе, на небольшом участке земли, — огород и птичник.
Большинство русских семей прибыло из Персии еще до второй мировой войны, а небольшая часть явилась сюда уже после израильско-арабской войны, выдав себя за евреев. Всем им израильское правительство отвело участки земли, выстроило каждой семье по небольшому домику, дало им по 18 кур, трубы для поливки огорода, словом — помогло стать на ноги. Дети их вскоре были призваны в армию, в которой и прослужили по 2 года.
Семья Милюхиных: отец, жена и сын их бежали из Советского Союза в дни «головокружения от успехов». На собственном баркасе, украденном из колхоза, они вместе с другой рыбацкой семьей переплыли Каспий и очутились на персидском берегу. В Персии пережили заигрывания Моссадыка с советами и, опасаясь, как бы чего не вышло, вместе с другими семьями, объявив себя субботниками, прилетели в Израиль. Сын их работает на постоянной работе в кибуце (по политическим взглядам теперь разделившимся на два), не в «просоветском» кибуце, а в том, который сочувствует партии бывшего премьер-министра Бен-Гурион. Сам же Милюхин работает, где придется, не постоянно. Живут они в небольшом городке, недалеко от горы Фавор. Двор Милюхиных резко отличается от соседних своей чистотой, а главное — небольшим садиком и птичьим неугомонным царством. Люди они простые, никаких университетов и академий не кончили, но своим радушием, приветливостью и чистосердечностью подкупили всех. Все их уважают за неподкупную честность, прямодушие и отзывчивость. Между прочим, они решили рассказать о себе правду: пошли к раввину и заявили ему, что они русские. Тот посмотрел на них и, улыбнувшись, ответил:
«Да я и сам вижу, что вы не евреи». А вскорости помог им переменить их документы. Счастливцы! Никто их не тронул, не выгнал с обжитого места, и живут они попрежнему в окружении кур, уток, индюшек, гусей и также попрежнему хозяйничают в огороде.
Несколько семей, приехавшие сюда, как субботники, в количестве 27 человек, около года тому назад выехали в США.
Есть здесь одна русская, 30 лет тому назад бежавшая вместе со своим грудным сыном с советских рыбных промыслов, граничащих с Персией. Была она женой большого начальника, жила в полном достатке, деньгами сорила, как хотела, (было ей тогда только девятнадцать лет), но… кровь расстрелянного отца не могла простить советской власти. На лодке моторист-перс (не посмел ослушаться: большого начальника жена!) вместе с ее няней, под чадрой которой был спрятан ребенок, перевез их на противоположный персидский берег. После ее бегства все персы, служившие у советов в таможне, были уволены. В войне с арабами сын ее погиб смертью храбрых на стороне Израиля. Сейчас она вместе со своим вторым сыном (от еврея, с которым разошлась) живет в Хайфе, имеет прекрасную благоустроенную квартиру, получает за погибшего сына пенсию и ведет в женской организации общественную работу. Второй сын ее — капитан небольшого израильского военного корабля. Она очень любит читать газеты, а особенно русскую газету — «Посев».