Жертва насилия не всегда понимает, что оказалась жертвой. Но и насильник часто считает, что именно такие отношения
нормальны. Первый шаг к изменению ситуации – распознать абьюз.
Говорить об абьюзе тяжело. Упоминание о том, что многих из нас это коснулось лично, вызывает протест: «у меня все как у всех». Психолог Анжела Константинова считает, что порой даже само употребление слова «абьюз» – попытка с помощью иностранного слова отнестись терпимее к тому, с чем нельзя мириться, – насилию. Оно страшит нас, мы прибегаем к отрицанию: «Насилие? Это происходит где-то, не у нас, не со мной. Это другие бьют детей, а я просто шлепаю». Но насилие поселяется в наших умах, отравляя повседневные отношения с близкими, отнимая здоровье. Как найти в себе смелость взглянуть правде в лицо?
СТРАХ И ТРЕПЕТ
Кажется, что наша жизнь ничем не отличается от жизни других. Иногда мы не можем осознать, что отношения, частью которых мы стали детьми, или те, в создании которых участвовали сами, разрушительны. Но если не сознание, то тело подаст сигнал бедствия. «У меня были боли в желудке, беспокойный сон и хроническая усталость. Обращалась к гастроэнтерологу и неврологу. Те рекомендовали сходить к психологу. Я не понимала зачем, так как не видела у себя никаких проблем, – рассказывает 35-летняя Марина. – Психолог расспрашивал меня об отношениях с родителями и мужем, со свадьбы с ним прошло три года». Марине казалось, что в ее отношениях нет ничего особенного. Просто ласковый и заботливый прежде муж постепенно стал угрюмым, ревнивым и раздражительным. Его реакции не были беспричинными, напротив, находилось множество поводов: «слишком яркий макияж», «тратишь время на пустую болтовню
по телефону», «за те деньги, что тебе платят, проще дома сидеть». Марина пыталась понять и исправить то, что она делает не так. «Сомнения в собственной ценности встречаются у каждой жертвы домашнего насилия, – поясняет психолог Ольга Вихарева, – и они сопровождаются не только неуверенностью, обидой и зависимостью от мнения окружающих, но также и чувством вины». Поэтому оскорбления и вспышки гнева, которые позволял себе муж, казались закономерными. «Когда он начинал кричать, меня охватывал леденящий ужас. Периоды гнева сменялись милостью в виде спокойных вечеров, когда муж меня просто не замечал, а иногда было примирение с обещанием исправиться», – продолжает Марина. Круг ее общения стремительно сужался, пока не ограничился семьей. Тогда-то и начались проблемы со здоровьем. В ходе психотерапии выяснилось, что у Марины с детства сложилось искаженное представление о том, как устроена семейная жизнь. В родительской семье царил патриархальный уклад. Отец все контролировал, управлял женой и детьми с помощью силы и обесценивания любых их поступков, достижений. «Детский опыт влияет на представления о «норме» и объясняет выработанную под воздействием страха и стыда привычку терпеть», – подчеркивает Ольга Вихарева. Психолог помог Марине понять, что бывает иначе. Она стала учиться распознавать нарушение личных границ и отстаивать их, ощущать свою ценность. Затем последовал развод, проблемы со здоровьем прекратились. Страх остаться одной сменился печалью, которую еще предстоит проработать в психотерапии. «Важный результат здесь – осознание того, что собственное благополучие – это всегда персональная ответственность», – комментирует Ольга Вихарева. Мы несем ответственность за самих себя. Эта мысль, такая очевидная для большинства из нас, жертвам абьюза кажется странной.
