На территории Мильтона Ламки
Шрифт:
«Хорошо, — сказала она. — Теперь, думаю, я всех вас запомнила. Я хочу, чтобы вы расселись в алфавитном порядке, как у миссис Джэффи. И если я к кому-нибудь обращусь и неправильно назову имя, то пусть все остальные сразу же мне скажут, как правильно. — Она улыбнулась. — Так что, пожалуйста, поднимайтесь и безо всякого шума пересаживайтесь на свои обычные места».
Пока они пересаживались, она напряженно глазела на них, как будто высматривала что-то особенное. Никто не знал, что это такое, и даже независимым мальчишкам с задних столов было нечего сказать,
«Чудесно», — сказала мисс Рубен, когда с этим было покончено.
Все было тихо. Они сидели в ожидании, полные страха.
«Последние две недели вы, дети, прекрасно проводили время, — сказала мисс Рубен. — У вас были летние каникулы авансом. Вы делали в точности то, что хотели. Надеюсь, вам это доставило удовольствие, потому что в следующий месяц вам придется оглядываться на эти денечки и думать, как же вам было хорошо.
Вам хочется знать, к чему привело такое ваше поведение? Вы заставили пожилую даму уйти из этой школы. Пожилую даму, которая была одной из самых первых учительниц здесь, в начальной школе имени Гаррета О. Хобарта. До того как родились ваши родители.
А в следующем месяце она собиралась уйти на пенсию. Вы сделали ее последний месяц невыносимым. Вы лишили ее возможности проработать свой последний месяц, который она заслужила.
Из-за вас она заболела.
Я, конечно, знаю, что не все вы в равной мере несете за это ответственность. Я долго говорила об этом с миссис Джэффи.
Я спросила у нее, кто из вас несет ответственность.
Знаете, что она сказала?
Миссис Джэффи не сказала мне, кто их вас виноват. «Все они — прекрасные дети», — сказала она. Что вы об этом думаете? Вы выжили ее из школы, где она проработала сорок один год, она из-за вас заболела — и что же, думаете, она хоть что-нибудь на вас сказала? Нет, ни слова».
Даже мальчишки покрупнее и покрепче потихоньку съежились на своих стульях. Все без исключения испытывали стыд и подавленность.
«Знаете, что вам надо сделать? — сказала мисс Рубен, голос у которой постепенно становился все громче. — Вам надо написать миссис Джэффи и попросить у нее прощения.
Я собираюсь выяснить, кто из вас главные наглецы и нахалы. Я выясню. Вычислю их.
Я учила детей гораздо старше вас. Там, на Востоке, откуда приехала, я обучала класс в средней школе.
Некоторые из вас собираются потянуть время а потом попытать меня на прочность. Хорошо. Посмотрим. Буду ждать».
Откуда-то из глубины класса донесся громкий непристойный звук.
Мисс Рубен поднялась со своего стула. «Так», — сказала она и медленно прошла по проходу между столами в дальнюю часть класса. Лицо у нее было красным, лоб и губы набухли. Когда она проходила мимо детей, те замечали, что глаза у нее яркие, настороженные и блестящие, как у птицы.
Никто ничего не говорил. Все сжались.
В дальнем конце классной комнаты мисс Рубен остановилась у стола, за которым сидел мальчик. Она смотрела на него, пока он не сгорбился, предчувствуя что-то неладное.
Все мгновенно умолкли.
«Встань», — обратилась мисс Рубен к мальчику.
Тот поднялся на ноги, неуклюже отпихнув стул.
«Как его зовут?» — спросила мисс Рубен у класса.
Ученики все вместе сказали: «Скип Стивенс, мисс Рубен».
Сглотнув от волнения, Скип Стивенс сказал: «Я этого не делал».
«Чего не делал? — спросила мисс Рубен. — Я не обвиняла тебя в том, что ты что-то делал». Она произнесла это таким образом, чтобы все остальные поняли, что это шутка, и покатились со смеху.
Как только они отсмеялись, Скип Стивенс собрался с духом и сказал таким ровным и разборчивым голосом, какого только мог добиться: «Это сделал он». Он указал на Джо Сент-Джеймса, который это сделал.
Мисс Рубен сказала: «Пройди вперед, Скип. Ты будешь сидеть за столом впереди». Не оглядываясь, она двинулась по проходу к своему столу. Скип Стивенс понимал, что должен следовать за ней. Он ничего не сделал, но должен идти с ней. Опустив голову и осознавая свое унижение, он заковылял вслед.
«Найди стул», — приказала ему мисс Рубен.
Он двинулся назад, чтобы найти там свободный стул. Но мисс Рубен сказала: «Сюда. Садись прямо рядом со мной. Чтобы я могла тебя видеть».
Так что ему пришлось притащить стул и усесться рядом с ней. Он старался все время смотреть в пол; старался притвориться, что там, вблизи от него, ее нет.
Время шло. Класс безмолвствовал, все боялись, что она их заметит и о чем-нибудь спросит или заставит что-нибудь сделать.
«Что я такого сделал? — спрашивал он себя, опустив голову и не сводя глаз с пола. — Почему я здесь? Как такое вообще могло произойти?»
У нее нет никаких причин так со мной обходиться, думал он. Это несправедливо. В нем росла ненависть к ней, но в гораздо большей степени утверждалось чувство вины, ощущение того, что он допустил ошибку. Ненависть прошла, но чувство, что он не сумел поступить правильно, осталось. Я сам виноват, думал он. Я совершил промах и теперь за это расплачиваюсь. Она права. Я ненавижу ее, думал он, но она права. Будь она проклята.
Он прикрыл глаза ладонями.
Вскоре мисс Рубен, снова улыбаясь им на свой суровый, действенный, безличный манер, спросила: «Кто из вас бывал когда-нибудь в Нью-Йорке?»
После долгого молчания, когда никто не осмеливался шелохнуться, одна девочка подняла наконец руку.
«Когда это было?» — спросила мисс Рубен.
«Три года назад, мисс Рубен», — ответила девочка.
Мисс Рубен обратилась к Скипу Стивенсу: «Ступай к шкафу с принадлежностями, возьми линованную бумагу и раздай всем ученикам. — Она показала ему, какого размера бумагу имела в виду. — Первым делом сегодня утром, — сказала она, вставая и направляясь к доске, — я хочу, чтобы вы написали сочинение». На доске большими печатными буквами она написала: