На тихом перекрестке
Шрифт:
— Нет, — твердо сказала Шано. — Я Майка знаю… знала. Все было, как всегда. А бумаги свои он здесь не держал — это я тоже знаю точно.
Инспектор с удовольствием посмотрел на нее. Слава богу, в девочке начал просыпаться профессионал.
— А сама что ты по этому поводу думаешь? — спросил он.
— Не знаю, — пожала плечами Шано. — Давно он умер?
— Пока неизвестно, — ответил Коэн, отклеиваясь от скрипнувшего шкафа. — Вскрытие покажет… А пока пошли-ка отсюда. Ключи, надеюсь, у тебя есть?
Они вышли из квартиры. Шано заперла
Спускаясь по лестнице, Шано вдруг спросила:
— Инспектор, а что вам сказал доктор Ришар? Ну, когда вы только приехали.
— А-а-а, — улыбнулся Коэн и поглядел на дверь докторской квартиры, мимо которой они как раз проходили. — Он сказал, чтобы я обратил на тебя особое внимание, что ты странно себя ведешь. И он посоветовал допросить тебя первой, потому что у тебя, уж прости, тихая истерика и тебя легче обработать.
— Вот ведь сукин сын, — сквозь зубы процедила Шано. — Хотя вообще-то он был прав.
— Я, кстати, тоже не шутил, когда предлагал тебе немного поплакать, — неожиданно признался Коэн.
— Я так и поняла, — ответила она. — Спасибо.
Около подъезда, где стояла машина Коэна, он уже другим тоном предложил:
— Ну что, едем сразу в управление, запишем твои показания под протокол? Или как?
— Никаких «или как», — решительно объявила Шано, открывая дверцу и садясь в машину.
На следующее утро в контору позвонила Сузи Героно. Она, оказывается, звонила еще вчера, и господин Мюллер сообщил ей о том, что случилось, и…
— … Может, я не вовремя?
— Перестань! — тут же оборвала подругу Шано. — Выкладывай, что там у тебя.
Сузи на том конце провода облегченно вздохнула.
— Мне срочно нужна информация об одном человеке. О некоей Анне Хоффен.
— Подожди, я запишу, — Шано потянулась за карандашом.
Сузи повторила имя, назвала адрес; Шано записала и, отложив блокнот, спросила:
— Кто она такая?
— Да я и сама толком не знаю, — замялась Сузи.
— А, — догадалась Шано. — Опять твои колдовские штучки.
— Да, чисто профессиональный интерес, — подтвердила Сузи. — Я потому и не стала разговаривать с твоим патроном. Он же у тебя прагматик.
— Ну и что с того, что прагматик? — возразила Шано. — Он и спрашивать бы не стал, зачем тебе эта Анна Хоффен понадобилась. Такая у нас работа — ни о чем не спрашивать. А я действительно сейчас занята. Сама понимаешь: похороны, хлопоты…
— Понимаю, — согласилась Сузи. — Я вообще-то хотела, чтобы ты сама на нее взглянула.
— А что такое? — насторожилась Шано.
— Ну-у, это вот так не расскажешь…
— Ладно, попробую что-нибудь сделать.
— Когда?
— Позвони сегодня в семь.
— Может, я заеду? — предложила Сузи.
Шано подумала.
— Пожалуй, сегодня не стоит. Давай лучше завтра, после похорон. Часа в два подойдет?
— Идет, — легко согласилась
— Только без всяких там жаб сушеных! — предупредила Шано.
Сузи заверила, что обойдется без жаб, а также без змей и пауков. Они посмеялись, и Шано положила трубку.
Узнать об Анне Хоффен не составило труда, но сведения были скудными и скучными. Анна была ничем не примечательной девушкой. В полиции на нее (и на ее родителей, как на всякий случай убедилась Шано) ничего не было; в муниципалитете — только стандартные данные: тогда-то родилась, тогда-то поступила в школу, тогда-то ее закончила… Даже за границу Анна Хоффен выезжала только однажды — выиграла путевку в благотворительной лотерее северингийского оружейного короля Герхарда Штрауса. Шано понимала, что все это ничего не значит, что порой к таким вот неприметным и следует внимательно присмотреться, но это — потом, если понадобится… «Во всяком случае, — решила Шано, — будет что ей сказать вечером». И она благополучно забыла об Анне Хоффен.
Вспомнила, когда Сузи не позвонила ни в семь, ни в восемь. Шано сама набрала номер подруги, но той, судя по всему, не было дома. «За жабами сушеными уехала», — подумала Шано и легла спать.
На следующий день были похороны. Пробегая за завтраком колонку газетных объявлений, Шано обнаружила маленькое сообщение:
«Похороны МИКАЭЛЯ КУШЛЕРА состоятся в 12 часов на кладбище при церкви святого Георгия в Форейне».
«Вероятно, кто-то из репортеров пасется при похоронных бюро», — подумала Шано. Когда объявление заказывают родные, ставят обычно еще что-то вроде: «Семья и родственники скорбят…» Здесь этого не было.
Без десяти двенадцать она уже была на кладбище. К удивлению Шано, проводить Майка в последний путь пришла не одна она. На гробе помимо ее скромного букетика гвоздик лежал пышный венок с надписью: «Незабвенному Микаэлю с искренней любовью от тетушек из Мюра-на-Отейне».
Тетушками, судя по всему, были три пожилые дамы, одетые в траур с провинциальной тщательностью. Шано чуть поклонилась им, гадая, откуда у Майка взялись тетушки — он вроде не говорил, что у него есть какая-нибудь родня.
Старушки покивали в ответ.
Подошел пастор. Слушая его монотонный голос, Шано вдруг почувствовала, что кто-то появился рядом. Оглянувшись, она увидела старшего инспектора Коэна и своего патрона. Значит, они тоже пришли проводить Майка. Коэн, наверное, по старой привычке полицейского — посмотреть, не появится ли свежий персонаж на похоронах убитого; а господин Мюллер просто пришел проститься со своим давним знакомцем и осведомителем. Стоящие по другую сторону могилы старушки, то одна, то другая, то третья время от времени с любопытством на них поглядывали.