На том краю радуги
Шрифт:
— Ладно, мисс Бифер... — Майк посмотрел на нее так, словно его взгляд должен был заставить ее залезть под диван, возле которого она так старательно подметала. — Я прощу вам это странное заблуждение насчет того, что я хочу поразить мисс Бакстер своим безупречным внешним видом — если, конечно, к моему виду вообще можно применить слово «безупречный». Но какого, спрашивается... нечистого вы задумали сделать из меня Питера Харди Второго?
— Да что вы так всполошились, мистер Гэсуэй? — сделав невинное лицо, поинтересовалась Ронда Бифер. — Лучше бы вы нашли, что
Перепалка могла бы затянуться надолго, если бы ее не прервал донесшийся из холла звонок. Мисс Бифер и Майк Гэсуэй переглянулись.
— Ну что вы на меня смотрите, будто я у вас овцу украла? — поинтересовалась у Майка домработница. — Приберите на столе, а я встречу гостью.
Майку оставалось только согласиться — продолжение спора с мисс Бифер грозило тем, что Симона станет снеговиком раньше, чем кто-нибудь в этом гостеприимном доме откроет ей дверь.
— Извините, что разбудила.
Глядя на разрумянившееся лицо Сим, Майк подумал, что сейчас она похожа вовсе не на библиотечного сурка, а на молоденькую студентку, забежавшую в университет, чтобы отдать старику-профессору работу, напечатанную на стареньком «ундервуде».
Интересно, похож я на старика-профессора? — хмыкнул про себя Майк. Господи, да ведь между нами всего-то девять лет разницы. Мне же еще не шестьдесят, а всего лишь тридцать два. Почему я чувствую себя рядом с ней старой развалиной?
— Вы извиняетесь, как школьница, — вслух заметил Майк. — Видно, это заразно...
— Что «это»? — звонко-морозным голосом поинтересовалась Сим.
— Извинятельство, — хмыкнул Майк.
— Просто пытаюсь быть вежливой. По-моему, в этом нет ничего смешного.
— Разумеется, ничего. В ваших словах нет ничего смешного. Только в том, как ваши слова сочетаются с вашим обликом...
— А что вам не нравится в моем облике? — поинтересовалась Сим, и Майк заметил в ее глазах тот сердитый блеск, который ему так нравился.
— Вы похожи на учительницу, а извиняетесь, как ученица.
— Вообще-то я не похожа на учительницу. Я и есть учительница, — сухо заметила Сим.
— Не знал, что вы и в Фейнстауне занялись преподаванием. — Майк понимал, что давно уже было пора остановиться, но ничего не получалось: если уж он вживался в роль «ядовитого человека», то играл ее с таким вдохновением и упоением, что ему мог бы позавидовать настоящий актер.
— Если можно назвать преподаванием попытку объяснить, что такое вежливость, человеку, имеющему об этом понятии весьма смутное представление, то да, я занялась преподаванием.
— Намекаете на то, что я хам? — с деланой обидой вскинулся на девушку Майк.
— Почему же «намекаю»? По-моему, я сказала об этом прямо.
— А я прямо сказал, что в своих длинных юбках, блузках с воротом до самого горла и доисторических жакетах вы выглядите, как учительница. Так чего же вы на меня обиделись?
На лице Симоны появилось растерянное выражение, какое Майк видел всякий раз,
— Присаживайтесь, Симона, — миролюбиво предложил он, решив, что на этом их вводную перепалку можно закончить. — Вы тоже извините: увы, у меня не самый простой характер.
Симона присела на краешек дивана, предусмотрительно убранного и застеленного мисс Бифер, и посмотрела на Майка каким-то странным взглядом. Майку показалось, что этот взгляд скользнул внутрь него, и ему стало не по себе.
— Почему вы на меня так смотрите?
— А мне кажется, что вы этим гордитесь.
— Чем «этим»?
— Вашим непростым характером. Скажу даже больше: вам нравится быть ядовитым, колючим, жестким и даже жестоким.
— Вот так да, а вы, оказывается, психолог-любитель, — стараясь не выглядеть задетым, заметил Майк. — Выходит, неспроста, Симона, вы штудировали Фромма.
— Не нужно штудировать Фромма, чтобы понять человека, который пытается защитить себя раньше, чем на него напали.
— Я вас недооценил, — натянуто улыбнулся Майк. — Ну хорошо, согласен — я вас боюсь, поэтому нападаю первым. Этот комплекс у меня с детства — начинаю паниковать от одного вида учительниц...
В серых глазах цвета пепельно-туманного неба снова вспыхнул знакомый Майку огонек.
— Я говорила не о том, что вы меня боитесь, Майк. Если хотите, можете отшучиваться. Что до моего учительского вида, то, думаю, носи я кричащее мини и откровенное декольте, вы едва ли вели бы себя иначе... разве что пялились бы мне в декольте, конечно.
— Ну это уж слишком для приличной девочки из хорошей семьи, Симона, — рассмеялся Майк, а она, впервые за то недолгое время, что он ее знал, густо покраснела.
Это было и смешно и трогательно. Симона Бакстер, умная и начитанная девушка, довольно неплохо разбиравшаяся в людях, была на самом деле такой наивной...
Майк попытался представить, каким должен быть мужчина, которого мисс Бакстер выберет в качестве объекта своей любви, но в голову совершенно ничего не приходило. Либо она влюбится... или уже влюбилась, как знать, в пустоголового красавца, которому какое-то время будут интересны ее гордость и недоступность, либо увлечется немолодым женатым интеллигентом, который будет рассказывать ей сказки о том, как он несчастлив в браке, и о том, что никто не понимает его тонкую ранимую душу, вечно борющуюся с ветряными мельницами всеобщего безразличия.
Ни первый, ни второй вариант, представленный рядом с Сим, не доставил Майку особого удовольствия. И в том, и в другом случае она была обречена стать несчастной.
Да, она и сейчас не выглядела счастливой, но Майк почему-то надеялся, что дело было вовсе не в разбитом сердце.
Когда с взаимными пикировками было покончено, Сим наконец рассказала о своей встрече с детективом Петерсоном. Несмотря на то что Майку сразу не понравился этот слишком уж вялый для полицейского тип, оказалось, что детектив все-таки предпринял кое-какие попытки выяснить, насколько верны подозрения Сим, касающиеся смерти ее сестры.