На тревожных перекрестках - Записки чекиста

Ваупшасов Станислав Алексеевич

– Фольклор,- пояснил я своему заму.- Жгут сатирой немецкий бронепоезд. Да утихомирь ты их, Тимоша, распелись, точно конец войне!

Кусков спрыгнул с саней и широким шагом догнал весельчаков.

– Тихо!
– донеслась его команда.- Не у тещи на поминках! Кругом вражеские гарнизоны с броневиками, а вы заладили про корыто!

Фольклор прекратился, Кусков опять подсел ко мне, и тут к нам подъехали четверо всадников. Двое были свои - командир взвода конной разведки Николай Ларченко и Валя Васильева, а двое чужие.

– Кто такие?
– спрашиваю.

– Партизаны из отряда Шубы,- докладывают. Оказалось, разведчики.

Их отряд стоит в Осовце, деревне, которая южнее Пасеки на десять километров...

– Как прошла карательная акция?
– спрашиваю.

– А у нас ее и не было,- отвечают партизаны.

– Повезло вам,- говорю.- Много фашистов в районе?

– Гарнизоны в Верхутине и Старых Дорогах, а у нас чисто.

Оба населенных пункта остались на севере. По пути в Пасеку мы прошли между ними и счастливо избежали столкновения. Слава аллаху, думаю.

– Где можем остановиться?
– спрашиваю.

– Впереди будет деревня Зеленки, там вполне можно. Мы проводим, нам по пути.

– Спасибо,- говорю.- Езжайте вперед с моими конниками и предупредите крестьян, что идут партизаны, много.

В Зеленках, как и повсюду в Белоруссии, нас встретили с трогательным радушием. Истопили бани, напекли картофельных оладий на бараньем сале. Худо одетым бойцам хозяйки дарили шерстяные носки и вязаные рукавицы.

На следующий день замполит и я поехали в Осовец, познакомились там с командиром партизанского отряда Алексеем Ивановичем Шубой и комиссаром Георгием Николаевичем Машковым, будущим секретарем по пропаганде Минского подпольного горкома партии. Оба товарища произвели на нас с Громом отрадное впечатление своим спокойствием, уверенностью и далеко не всем дающейся в условиях вражеского тыла тонкой уравновешенностью мысли и чувства.

Шуба и Машков рассказали, что в Любаньском районе относительно тихо, партизаны контролируют подавляющую часть территории и зимняя карательная экспедиция их миновала, она свирепствовала севернее, в районах Минской зоны. Неподалеку от штаба отряда, на хуторе Альбине, находится Минский подпольный обком.

– Надо съездить,- сказал Гром.

– Надо,- согласился я.- Работаем под их руководством, а лично не знакомы!

Распрощались с новыми друзьями и вернулись в свою деревню. Бойцы чинили одежду и обувь, чистили оружие. Зашли в нашу санчасть. Осенью ее личный состав увеличился на двух военных врачей из окруженцев. Михаил Островский, Александр Чиркин и сам командир медицинских сил Иван Лаврик вели прием партизан и местных жителей. Раненых не было, но случаи обморожения встречались, зима выдалась вновь жестокая.

Из санитарного отделения мы направились к разведчикам спецотряда, расположившимся на окраине деревни в двух просторных хатах. Дмитрий Меньшиков усадил нас за стол и принялся потчевать брусничным чаем. Мы выпили по две кружки и приступили к делу.

– Так вот, Дмитрий Александрович,- начал я,- получили шифровку из Центра. Москва рекомендует после тщательной разведки возвращаться на прежнее место базирования и продолжать работу на Минск. Возьмешь 20 хлопцев и на лыжах двинешься в Гресский лес. В этой суматохе да неразберихе мы порастеряли народ, постарайся выяснить судьбу Лунькова, Малева, взвода Шешко, диверсантов Сермяжко. Нащупай связи с Мотевосяном и Сорокой, в случае необходимости окажи их отрядам помощь. Если кто из партизан попал в лапы карателям - постарайся отбить. Завтра, 29 января, выступай. Задача ясна?

–

Так точно, Станислав Алексеевич.

– Двигай! А мы с замполитом едем в подпольный обком. Отчитаемся о проделанной работе, получим новые инструкции. Как только разведаешь обстановку, будем все возвращаться в Гресский лес. Жду сообщений!

– Передайте обкому наш чекистский коммунистический привет!

– Будет сделано, Дмитрий.

На следующее утро разведчики ушли на север, оставив за собой глубокую лыжню, которая напомнила мне наш прошлогодний бросок через линию фронта и долгий путь в Логойский район. Вспомнились партизанские конференции, отчаянно смелые вожаки лесных воинов Долганов и Воронянский, гибель Вайдилевича и Воробьева, ранение Дуба, злоключения Ивана Розума... Умывшийся, чисто выбритый Гром нарушил мое лирическое настроение.

– Пора, Станислав Алексеевич,- сказал он.- Сани запряжены.

Хутор Альбине расположился в глубине партизанской зоны, куда оккупанты и носа не смели показать. Жизнь шла здесь нормальная, советская, и если бы не вооруженные люди на улице, можно было бы подумать, что никакой войны нет.

Первого секретаря обкома Василия Ивановича Козлова мы, к сожалению, не застали. Он улетел в Москву, очевидно, в связи с готовящимся в феврале 1943 года V пленумом ЦК Компартии Белоруссии, на котором должны были решаться актуальные проблемы партизанской и подпольной борьбы.

Нас представили второму секретарю Роману Наумовичу Мачульскому, высокому сильному человеку, в гимнастерке, с командирской портупеей. Он сидел за письменным столом в чисто выбеленной хате с белыми занавесками на окнах.

– Рад познакомиться, товарищ Градов,- сказал Мачульский.- Много наслышан о ваших боевых делах, а вижу вас впервые. Отчеты из вашего отряда получаем регулярно, гордимся успехами воинов-чекистов.

– Спасибо,- сказал я.

– Высокого мнения о вас наш уполномоченный Ясинович. И действительно, спецотряд "Непобедимый", как вы сейчас называетесь, сделал много полезного в организации партизанского движения Минской зоны. Буквально на днях собирались послать к вам наших представителей для налаживания более тесных контактов, а вы легки на помине и сами приехали.

С Громом второй секретарь поговорил о партийно-политической работе в отряде.

– Пятьдесят коммунистов, состоящие в вашей парторганизации,- сказал Мачульский замполиту,- могучая сила. Надо активнее распространять политическую информацию среди населения, помогать народу стойко переносить испытания военного времени.

– Нам бы печатный станок да минимум шрифтов,- произнес мечтательно замполит.

– Чуть-чуть опоздали,- ответил с сожалением секретарь обкома,- было шестьдесят типографий, прислал ЦК Компартии Белоруссии. Да все уже розданы подпольным райкомам и партизанским бригадам. Из новой партии обязательно выделим комплект типографского оборудования для вас.

– Надеемся,- сказал Гром.

– Как действует ваша подпольная сеть в Минске?
– вновь обратился ко мне Мачульский.- В сводках вы о ней умалчиваете.

– Создано две диверсионные группы,- сказал я,- ведется саботаж, определены конкретные объекты диверсий. Карательная экспедиция прервала наши попытки доставить подпольщикам взрывчатку.

– Карательная акция выдохлась,- заметил Мачульский.

– Знаю. После разведки в Гресских лесах отряд возвращается в зимний лагерь и возобновляет работу на Минск.