На участке неспокойно
Шрифт:
Равиль и Жора одновременно пододвинули стул своему вожаку, когда он вошел в ресторан.
— Порядок? — ухмыльнулся Равиль.
— Полный! — выпятил грудь Эргаш.
— Выпьем? — предложил Жора, глотая слюну.
— Подожди, — остановил Равиль, — а как же дело? Если мы сегодня не явимся…
— Заткнись! — зашипел Эргаш. — Нашел место для разговора! Выпьем, Жора, за Риту! Дьявольски соблазнительная девочка!
2.
Катя не знала, что делать. Она не видела выхода из создавшегося положения. Ей казалось,
Встреча с Ритой несколько успокоила ее, однако то нервное возбуждение, которое пришло к ней с приездом Анатолия, было настолько сильным, что она своим видом испугала беспечную Риту. Девушка с тревогой посмотрела в ее глаза:
— Что с тобой? Нездоровится? Вот тебе раз! — захохотала Рита. Тревога уже исчезла с ее лица. — Ты же доктор. Выпиши себе бюллетень и лежи дома сколько угодно. Я бы на твоем месте по десять дней каждый месяц бюллетенила!
— И не надоело бы?
— Что ты! Вон Эргаш совсем ничего не делает, и ему не надоедает… Знаешь, — Рита остановилась, отвела Катю в сторону, — дай мне бюллетень. Я завтра приду к тебе и ты найди у меня чго-нибудь… Это же не трудно сделать!
— Чудачка ты, Рита!
— Трусишь? Эх ты!.. Слушай, — прищурила Рита плутоватые глаза. — Я бы поехала в Ташкент и свела с ума всех мужчин. Здешние как тюлени… Впрочем, ладно. Пойдем танцевать?
— Не хочу.
— Зачем же ты пришла в парк? — Рита потянула Катю на середину аллеи. — Ты что-то скрываешь, Катька!.. Только ты зря это делаешь, я же твоя подруга, у нас не должно быть секретов. Что ты скрываешь?
Катя взглянула на Горлову: что ей было известно? Возможно, что-нибудь узнала об Анатолии?
— Ну что ты молчишь, чудачка? — Рита снова увлекала ее в сторону. — Не грусти. Когда человек грустит, ему кажется, что все люди нехорошие. Я никогда не грущу. Не веришь? Вчера, например, танцевала с Эргашем…
Катя снова взглянула на Риту. Как давно они не встречались!
Когда они приехали в Янгишахар, Кате казалось, что она ни одного дня не сможет прожить без Риты. Тогда ей было трудно одной. Рита же умела успокоить, отвлечь, и Катя забывала о прошлом, о неудачном замужестве…
Может быть, так до сих пор бы и проходил ее досуг, если бы на пути не встретился Сергей. Он словно раскрыл ей глаза, и она, оглядевшись, поняла, что дружба с Ритой — не из лучших.
Рита не обиделась. Изредка, встречаясь с Катей, по-прежнему рассказывала о своих похождениях, в которых теперь все большее место занимал Эргаш. Она и сегодня уже дважды упоминала о нем.
— Ты бы могла найти себе получше парня, — участливо сказала Катя.
— Зачем? Мне с ним весело… Потом — никто не запретит мне любить того, кого захочу. Я свободная женщина!
— Это низко… — ужаснулась Катя.
— Низко? — Рита скривила накрашенные губы. — Ты, оказывается, стала идейной! Я и не знала. Наверно, не зря встречаешься с Голиковым: он уже успел перемешать твои мозги…
Катя отшатнулась от Риты:
— Что ты говоришь?
— То,
Странно, отчего неожиданно стало так тихо? Почему перестали смеяться девушка и парень, сидевшие напротив, под чинарой? Не случилось ли что-нибудь? Катя слышала только глухой, очень далекий стук да ощуща-ла в груди острую усиливающуюся боль.
3.
Сергей Голиков посмотрел на часы: до начала кино-сеанса осталось сорок минут. Катя, наверно, уже вышла из дому. Через четверть часа будет в парке. «Хорошо, что нас застала гроза, — улыбнулся Сергей. — Если бы не она, я бы ни за что не признался в любви. Так бы и вздыхал, как гимназист…»
— Гриша! — позвал участковый белоголового парня, стоявшего у окна. — Возьми, пожалуйста, два билета на последний сеанс.
— Хорошо.
Голиков проводил парня взглядом до двери и виновато посмотрел на ребят, сидевших за приставным столом, на котором лежали газеты и стоял графин с водой. Это были дружинники. Они только что зашли в кабинет участкового уполномоченного после патрулирования.
Сегодня вечер проходил без особых происшествий: на участке не было серьезных нарушений. Все с нескрываемой гордостью в связи с этим делились своими впечатлениями. Особенно много говорил Абдулла Зияев. Василий Войтюк и Рийя Тамсааре, слушая его, поглядывали друг на друга, будто спрашивали: «Действительно ли все было так хорошо, как он рассказывает?» Они сидели напротив Абдуллы: Василий высокий, с серебристой россыпью на висках, Рийя — маленькая, подвижная, с короткой неширокой челкой.
— Слышали, как мы сегодня отчитали Эргаша и его компанию? — все больше расходился Абдулла. — В следующий раз мы приведем всех сюда. Правильно, товарищ старший лейтенант?
— Правильно, Абдулла, — одобрил участковый. — Было бы неплохо, если бы вы занялись и Морозом. Мне кажется, что за него можно бороться.
— Кому это нужно? — насмешливо протянула Рийя. Она так скопировала голос Жана, что все захохотали. — * Миф сплошной!
— Мороз, по моему, еще не потерянный парень, — перестал смеяться Войтюк. — В его чудачествах иногда больше горькой серьезности, чем пустой шутки. Мы должны обратить на него внимание.
— Пьет он, вот беда, — заметила Рийя Тамсааре.
— Я помню его трезвенником, — сказал Зияев.
— От водки можно отучить, — решительно заявил Войтюк, нахмурив брови.
Все молча переглянулись. Вспомнили, как он, Василий Войтюк, лучший слесарь хлопкоочистительного завода, еще недавно пил, доводя этим до слез не только престарелую мать, но и соседей, особенно Рийю Тамсааре. Рийя иногда, как она сама говорила, готова была из-за него бежать на край света. Доставалось и участковому. Подполковник Абдурахманов однажды дал ему такого нагоняя, что его с неделю не покидало желание отхлестать Войтюка. Пришлось отказаться от прежних воспитательных воздействий: бесед, приводов в отдел, подписок. Голиков обратился за помощью к товарищам Войтюка, и это отрезвило парня. Правда, не сразу. Еще бывали дни, когда он куралесил, да так, что об этом становилось известно чуть ли не всему Янгишахару.