На улице Сен-Жермен пахнет абрикосовыми пирогами

Кокта Марина

– Ох и загулялись мы с тобой, Жужу!

Она выбросила в урну стаканчик из-под кофе и бумажную обертку от пирога.

– Нам уже пора. До встречи, Кати!

Мадам Сильви перешла дорогу, утягивая за собой на поводке Жужу, который отчаянно сопротивлялся, потому что нашел под скамейкой кусок чего-то съедобного, но не успел его заглотить. Я не совсем поняла, о каких вопросах говорила мадам Сильви, но мне нравится легкая недосказанность. Она дает мне пищу для размышлений. Я даже люблю открытые финалы в книгах и фильмах. Многие пишут гневные отзывы на такие произведения, а мне кажется, они дают тебе огромную свободу для выражения себя. Ты даже вроде как участвуешь в создании своего уникального произведения вместе с автором, когда додумываешь финал. Разве это не здорово? Получать готовые ответы, конечно, удобно. Но гораздо приятнее прийти к ответу самому. И да, мой

ответ может оказаться совсем не тем, что у мадам Сильви. И это прекрасно, я считаю.

***

Сегодня мы с мамой едем на плановый осмотр в больницу. Осматривать, конечно, будут меня, но мама каждый раз так волнуется, будто это ей придется полуголой стоять в холодном белом кабинете напротив доктора Дюлак. Мама, как обычно, курит за рулем из-за того, что нервничает. Мама часто нервничает. Я сижу на заднем сиденье. Конечно, мне нельзя вдыхать дым, но мама предусмотрительно сделала плотную перегородку из полиэтиленовой пленки между передними и задними сиденьями, а еще она выдыхает дым на улицу, а я сижу с противоположной стороны и мое окно открыто, поэтому я дышу свежим воздухом, и мамины сигареты мне совсем не мешают. Главное, что с ними она становится хоть немного спокойнее.

Я люблю рассматривать улицы, дома и людей, мимо которых мы проезжаем каждый раз по пути в больницу. Все куда-то спешат, у всех есть какие-то свои дела. Мне кажется, что жизнь каждого человека – это целый калейдоскоп. Или нет, скорее, меланжевая пряжа. Да, огромный моток разноцветных меланжевых ниток. Словно эти нитки, события плавно перетекают друг в друга, сплетаются, а иногда обрываются. И у каждого мотка свой неповторимый цвет.

Сегодня очень теплый для октября день. Небо чистое и светлое. Оно красиво отражается в витринах модных бутиков. Манекены в них выглядят слишком несчастными для тех, на ком висят вещи стоимостью в мамину годовую зарплату. Мы проезжаем мимо красивых и уютных аллей. Деревья в октябре выглядят ярче. Их стволы будто вбирают в себя влагу из воздуха и темнеют, контрастируя с яркими желтыми, оранжевыми и красными листьями. Мне кажется, октябрь – самый чудесный месяц в году! Была бы моя воля, я бы навсегда осталась жить в октябре. На улице столько красоты, и даже воздух будто становится чище и прозрачнее. Осенние деревья, скамейки и дома выглядят завораживающе хоть на фоне ярко-голубого неба, хоть среди темных серых туч. В этом месяце в пекарне мадам Дюпри появляются тыквенные пироги с пряностями. А еще это идеальный месяц, чтобы сидеть на подоконнике – не слишком жарко и не слишком холодно. И в октябре мне не так обидно, что я не могу гулять. Хотя, готова поспорить, осенние прогулки гораздо лучше летних. Но я рада и той красоте, что вижу из окна своей комнаты и из окна машины, пока мы едем на осмотр.

В день осмотра мама берет выходной. Обычно мы встаем рано утром. Я сижу на кухне под звуки бурлящего чайника и скворчащей на сковороде яичницы, мама суетится и бегает от холодильника к плите.

– Надо не забыть купить коробку конфет для мадам Дюлак!

И так каждый раз! Мадам Дюлак – это мой врач, чтоб вы знали, и она никогда не принимает мамины подарки. Ни-ког-да. Ну не принято у них среди врачей это. Но мама каждый раз с остервенением пытается всучить коробку конфет, плитку шоколада или еще какую-то еду доктору Дюлак. В этой ситуации неудобно всем – доктору отказываться, маме принимать отказы, а мне – одеваться самостоятельно, пока мама пытается довести до конца свой акт доброй воли. Я вот недавно смотрела фильм про сахар и про те ужасы, которые происходят от него в организме. Нет, меня это от сладостей не отпугнуло, я человек стойкий, а моя любовь к сладкой выпечке вообще неубиваема. Но теперь я со всей ответственностью заявляю, что если врач принимает в дар что-то сладкое, то такой себе из него врач. Ну, они-то все это и без фильмов должны знать. А вот мадам Дюлак врач просто превосходный, я уверена.

В больнице пахнет чистотой и лекарствами. Вернее, чистота сама по себе вряд ли пахнет, а вот дезинфицирующие средства пахнут так, что перепутать больницу с другим местом невозможно даже с закрытыми глазами. Пока мама заполняла какие-то бумаги на ресепшене, я сидела в холле и разглядывала других посетителей больницы. Мы пришли как обычно рано, доктор Дюлак была занята другим пациентом, поэтому после ресепшена мама пошла к автомату, чтобы выпить кофе. Вообще, дома я тоже пью кофе, но мне, вероятно, нельзя его пить. Поэтому на всякий случай при маме я не афиширую свою любовь к нему. Возможно, покажется странным,

но мне нравится ездить в больницу. Во-первых, у мамы в день осмотра всегда выходной, а значит, мы проводим время вместе. А во-вторых, я больше никуда не выхожу из дома, поэтому для меня это всегда долгожданная смена обстановки. Мне еще повезло жить с моим заболеванием в век интернета, а как люди страдали раньше?

– Кати, пойдем! – скомандовала мама, сделала последний глоток кофе и выкинула стаканчик в урну у автомата.

Доктор Дюлак стояла в дверях своего кабинета и прощалась с каким-то пациентом. Мы встали чуть подальше. Мама держала в руках бумаги, которые дали ей на ресепшене, и нервно постукивала каблуком по гладкому белому полу.

– Мадам Лакруа, Кати, добрый день. Проходите, пожалуйста, – наконец сказала она, широко улыбнувшись.

Минут десять доктор Дюлак слушала меня и задавала стандартные вопросы про то, делаю ли я дыхательную гимнастику, все ли препараты принимаю вовремя, как себя ощущаю. В целом, у меня-то все как обычно. Только вот в последнее время я стараюсь не делать резких вдохов, иначе у меня появляется одышка. И поэтому приходится перемещаться медленнее и сильно не напрягаться физически в целом.

Мама с интересом слушала мои откровения. Доктор Дюлак понимающе покивала, записала что-то в бумагах, которые мы принесли, и попросила меня выйти подождать в коридоре, потому что она хочет поговорить с мамой.

Я, конечно, собралась и вышла, но мне всегда это казалось странным. Я выхожу за дверь, чтобы они с мамой могли обсудить мое здоровье. Моё, понимаете? А я тут как бы совсем не при чем, это вроде как их личные дела, в которые мне лезть не стоит. В этот раз на меня нахлынула волна негодования, поэтому, выходя из кабинета, я не до конца закрыла дверь и прильнула к образовавшейся щели.

Я услышала, что мадам Дюлак говорила маме что-то о результатах моих анализов. Какие-то показатели упали, какие-то – наоборот, повысились. Я совершенно ничего не поняла, но по серьезному и даже тревожному тону доктора Дюлак я поняла, что дела у меня ухудшились. Затем врач предложила перейти на другие лекарства. Она сказала, что они более дорогие, но те, что я принимаю сейчас, уже не дают положительной динамики. Мама только молча кивала и теребила в руках сумку.

– Ах, да, мадам Лакруа, – нахмурилась мадам Дюлак. – Я вас убедительно прошу отказаться от сигарет. Для Кати очень вредно вдыхать не только дым, но и частицы, которые оседают на одежде, волосах и повсюду в помещении, где вы курите.

О, нет. Мадам Дюлак, видимо, почувствовала от мамы запах сигарет. Что же она делает! Сначала прописала мне дорогие лекарства, из-за чего мама будет больше работать сверхурочно, так теперь еще и курить маме запрещает. Совсем меня не жалеет. Конечно! Не доктору же потом с ней общаться, а мне. Вы не подумайте, маму я очень люблю, но любить нервного и раздражительного человека в разы труднее! Поэтому мадам Дюлак мне совершенно точно не упростила жизнь своими рекомендациями.

Мама только виновато склонила голову и опять покивала. Всю дорогу домой она была погружена в свои мысли, и мы не перекинулись и словом. Надо отметить, что она ни разу не закурила, зато обругала совсем неприличными словами водителя, который подрезал ее на светофоре. Пленку между передними и задними сиденьями мама все равно не убрала почему-то. Ну ладно, все равно с пленкой мне легче представить, что я важная знаменитость, которую личный шофер на лимузине везет по ее знаменитым делам. Ведь в лимузинах есть перегородка между сиденьями, совсем как у меня.

***

Однажды днем я сидела у открытого окна и зачарованно наблюдала за тем, как мелкий дождь оставляет на лужах рябь. На улице только редкие прохожие пробегали по срочным делам, скрыв свои лица под огромными серыми зонтами. Я, к слову, люблю всякую погоду. Но даже мне не во всякую погоду хочется оказаться на улице. Вот, например, дождь я лучше переношу, сидя у себя дома на подоконнике. Не то чтобы у меня много альтернатив, но все же. Особенно уютно в такие моменты смотреть в окно и пить вкусный чай или какао с зефирками. Только вот я ничего такого дома не нашла, поэтому просто сидела и смотрела на улицу. Из пекарни мадам Дюпри вышел темнокожий парень в огромной толстовке и таких же огромных штанах. Он перебежал дорогу, сел на лавочку напротив моего окна, достал из небольшого свертка шоколадный пирог и с аппетитом впился в него зубами. Мое молчаливое присутствие парень заметил только когда дожевывал последний кусок. Он широко улыбнулся, обнажив потрясающе белоснежные зубы, и помахал мне рукой.