На узкой тропе(Повесть)
Шрифт:
Целую ночь бродил он по неосвещенным кишлачным переулкам и думал. На него кидались собаки, и тогда он трусливо бежал или отбивался камнями. Его окликали ночные караульщики, но он не останавливался: брел, куда несли ноги, и бормотал, как в тревожном сне.
Перед рассветом, совсем выбившись из сил, Гузархан присел возле дерева и задремал.
Дремал он недолго. Осторожно ступая, Гузархан прошел в глубь сада, к едва заметному в темноте строению, припал ухом к стене. Ему показалось, что саманная стена неожиданно заговорила шепотом. Но то было всего лишь чье-то
— Я знал, что вы придете, Гузархан!..
Гузархан вздрогнул и остановился, как вкопанный.
— Вы пришли за мной? Что молчите?..
А Гузархан стоял, чуть подавшись назад, и не дышал. По телу липкими ручьями расползался пот, руки била мелкая дрожь.
— Подходите ближе, — звал голос Алихана. — Подходите, если вы намерены что-то сказать. Шуметь здесь нельзя… Рядом со мной — дети, — сказал он совсем тихо. — Они спят. Нельзя их будить…
— Дети?! У вас дети?! — прошептал Гузархан, не веря своим ушам.
— Да, дети.
— Кто дал вам детей, безбожник?
— Люди, добрые люди, Гузархан.
— Прокля-я-ятье!..
Гузархан выхватил нож, замахнулся, но вместо того, чтобы поразить нечестивца, ткнул себе в руку и отшвырнул нож в темноту, туда, где слышался голос Алихана. Зажав рапу, он выбежал из сарая. Боль в руке унесла начавшее закипать бешенство…
УЧИТЕЛЬ ПРИХОДИТ НА ПОМОЩЬ
Джура Насыров не заметил, когда в купе появился молодой парень с широким лицом степняка и густым черным чубом.
— Какая станция? — приподняв взъерошенную голову и заглядывая в едва тронутое рассветом окно, опросил Насыров.
— Коканд, — ответил вошедший. Это был Саитбаев.
Не задавая больше вопросов, Насыров повернулся лицом к стене. Саитбаеву очень хотелось последовать его примеру, но он боялся проспать. Сел к столику, опустив на руки голову, и перед глазами тут же встал кривой басмач Курасадхан. Даже фотографии его не видел, и, тем не менее, перед ним стоял он, живой басмач, знакомый по книгам и кинофильмам.
«Вот тебе и кривоглазый курбаши… решил причислить себя к лику святых. У правоверных появился еще один святой „великомученик“!.. Итак, Курасадхана больше нет… Но ведь живут же еще ему подобные. Живут, на что-то надеются, чего-то ждут, хотя руки их теперь не только оружия — палку едва удерживают. Где-то там топчет чужую землю еще один известный курбаши — Хамракулбек… А Вали Каюмхан? Живут на подачках иностранных разведок и чем могут благодарят своих хозяев. А чем — известное дело… Похоже, что они решили волосатых нищебродов использовать. „Нищеброды“… Чье
…Сквозь сон он почувствовал прикосновение чьей-то руки, услышал голос:
— Товарищ, а товарищ, вам неудобно, повернулись бы на бок.
Саитбаев открыл глаза. Полное купе солнца. В чуть приоткрытое окно, отбрасывая к потолку исхлестанную занавеску, врывался ветер и вносил в вагон запах полыни. Против него сидел только что умывшийся и чисто выбритый сосед по купе.
— Извините, не хотелось будить, — сказал он, виновато улыбаясь. — Но пришлось, уж слишком громко вы говорить стали.
Саитбаев сдержанно поблагодарил и, скинув вельветовую куртку, пошел умываться.
Когда он вернулся в купе, Насыров уже раскладывал на столике завтрак: сыр, холодную курицу, тугие, в каплях воды, свежие помидоры.
— Садитесь завтракать, — пригласил он Саитбаева. — Сейчас принесут чай.
— Но у меня нет ничего с собой, Джура Насырович, — ответил Саитбаев.
— Как, вы знаете меня?! — с удивлением спросил учитель, во все глаза глядя на своего спутника.
— Конечно, знаю. Если бы я не знал, с какой стати стал бы с вами даже во сне разговаривать.
— Ну, это вы шутите!
— Шучу, разумеется. Но вас я действительно знаю. Вы учитель из Ашлака и возвращаетесь домой из отпуска. Вы были в санатории?
— Ставлю вам пять. Вы угадали.
— Нет, отгадывать я не умею и даром ясновидения не обладаю. Просто хорошо знаю, где вы были.
— И каким образам?
— А вы разве меня не знаете?
Насыров старался вспомнить, видел ли он когда-нибудь этого парня с лицом стопного табунщика и сильными руками рабочего человека. По возрасту он молод. И война, конечно, прошла мимо него — тогда он был мальчиком.
— Нет, не знаю, товарищ, — признался Насыров.
— Алимджан Саитбаев! Будем знакомы. — Он показал свое удостоверение.
— Очень рад. Сразу же вопрос. Наша встреча случайна?
— И да, и нет, — присаживаясь к столику, сказал Саитбаев. — Мне давно хотелось познакомиться с вами. И вот представился случай…
— О чем будет разговор: о школе или…
— Нет. В школе все хорошо. Не беспокойтесь. Дело вот в чем, — начал Саитбаев, помешивая ложечкой в стакане. — Есть в Ашлаке мальчик Курбанов, а проще сказать — Саидка. Вы его знаете?
— Да, знаю.
— Ну и чем примечателен этот паренек? Расскажите.
— Чем примечателен? Тем, что единственный из кишлака не учится в школе… Конечно, мы виноваты в том, что он не учится, — немного помолчав, печально проговорил учитель. — Редкий случай… Отец у него знаете… Наверно, он не позволяет. Парнишка, в общем-то, не глупый и озорником его не назовешь… Осенью нам удается посадить его за парту, но проходит немного времени и…
— Теперь будет учиться, — улыбнувшись, сказал Саитбаев. — Он уже работает в вашем саду и ночевать остается там, в хижине Душанбы, вместе с ребятами.