На вершине мира
Шрифт:
«Глупо, глупо, глупо», – твердил себе Карим, направляясь к двери.
Но с каждым ударом сердца ему становилось все сложнее убеждать себя в том, что он справится. Просто у него давно не было женщины. Еще один показатель того, что его жизнь последние шесть месяцев шла к чертям. Ее вывернули наизнанку, и теперь это было только подобие былой жизни. Она никогда не станет прежней.
Возможно, ему стоит выйти во двор и попытаться снова завести машину, чтобы вернуть ощущение реальности. Холодный ветер и снег вполне сойдут за ледяной душ и остудят его пыл.
На мгновение Карим забыл, кем она является и почему он оказался здесь. Он понял, что долгое время ставил свои интересы и желания на последнее место. А теперь они напомнили о себе, когда он увидел Клементину, последнюю женщину, к которой должен был бы испытывать эти желания.
Снег закружился, хлеща его по лицу, как только он открыл дверь. И он поднес руки к глазам, защищая их. Сквозь белую пелену дальше носа ничего не было видно, но Карим не собирался поворачивать обратно. Физические упражнения и борьба с холодом были единственным противоядием неудовлетворению, сжигающему его изнутри.
Как долго он будет возиться? Клемми не могла сидеть спокойно с тех пор, как Карим исчез за дверью. Ей непременно надо было выяснить, что происходит и когда они смогут уехать. Вечер уже начал подкрадываться к деревне, заполняя комнату темнотой, но, когда она попыталась подняться и включить свет, боль в лодыжке вынудила ее вскрикнуть и вернуться на диван. Надо попытаться еще раз. В гостиной стало холодно и неуютно. Держась за спинку дивана, Клемми снова приподнялась как раз в тот момент, когда Карим распахнул дверь. Он был больше похож на снеговика, чем на человека, его куртка была облеплена снегом, а волосы намокли.
– Ну, наконец-то. – Держась за спинку дивана, она наблюдала, как Карим, стоя на коврике у двери, пытается счистить с себя налипший снег. – Мы едем?
Ей все равно этого не избежать. Ведь он за этим приехал – чтобы увезти ее в Растаан. Клемми сжалась, представив, что она почувствует, ступая на этот путь. Путь, который она не выбирала, но который в любом случае придется проделать. И навсегда расстаться с единственным членом своей семьи. Отец не в счет. Он видел в дочери только пешку в политической игре, а мать бросила ее, ушла и даже не обернулась.
– Мне одеваться?
Если ее голос и дрожал, то не потому, что ей было больно наступать на распухшую ногу. Клемми не сразу поняла, с чем связано внезапное учащение ее пульса, когда она обратила внимание на контраст между белым снегом и мощью темного силуэта Карима, освещенного тусклой лампой.
– Нет, – угрюмо ответил он.
От него веяло холодом так же сильно, как и от прокравшегося в дом ветра, который уносил с собой остатки тепла. Клемми задрожала, и эта дрожь была вызвана не только реакцией на мороз. Что случилось с мужчиной, который смеялся вместе с ней над пакетом замороженной кукурузы?
– Но я думала…
– А ты не думай, – отрезал Карим.
– Это не груда металла! – вспыхнула Клемми, защищая милую сердцу маленькую машинку. Она, может, и старая, и проржавевшая, но она принадлежит ей. Это символ ее свободы. – Не всем же разъезжать на роскошных внедорожниках…
– Ты могла бы, если бы хотела, – оборвал ее Карим. – Если бы осталась с отцом. В качестве невесты Набила…
«Если Набил разрешит мне водить машину», – подумала Клемми. Хоть Набил был молод, но традиции были для него превыше всего, и он вполне мог настоять на том, чтобы его жена не садилась за руль, а выезжала только с сопровождающими или с ним самим. Пока правил его отец, женщины Растаана не имели права водить машину. Изменится ли что-нибудь сейчас?
– Значит, машину не сдвинуть, – протянула она.
– Ни на миллиметр, не в этих условиях. И поскольку моя машина стоит за домом, мы застряли. Остается вариант – вызвать эвакуатор. У тебя есть номер?
Карим показал на старомодный телефон, стоявший на тумбе в прихожей. Сердце Клемми упало.
– Ничего не выйдет. Я знала, что уезжаю и телефон мне будет не нужен, поэтому отказалась от обслуживания. Я надеялась на свой мобильник, хотя со связью тут не очень.
Она вытащила сотовый телефон из кармана, посмотрела на него и протянула Кариму. На лице ее было написано разочарование.
– Ничего. А твой телефон? А ноутбук? Он работал, когда я приехала.
Одно прикосновение пальца к телефону – и стало понятно, что связи нет. Та же самая история и с ноутбуком.
– Интернета нет. Буря, похоже, потрудилась на славу. Так что мы здесь взаперти.
Клемми не понравилось, что он говорит о ее доме как о тюрьме. Это звучало слишком грубо, слишком страшно. Она оказалась в такую погоду в маленьком коттедже наедине с темпераментным и безжалостным Каримом аль-Халифой…
– Тогда что… – прошептала Клемми, решив, что хуже не бывает. Но не успела она договорить, как едва мерцающая лампа вспыхнула и погасла, оставив их в кромешной тьме.
– Карим!
Она выкрикнула его имя в панике. Первобытный инстинкт подсказывал, что надо броситься к нему. Темнота была всепоглощающей, не видно было ничего. Клемми сделала шаг, но, как только она перенесла вес на травмированную ногу, боль разлилась по ее телу.
– Я здесь.
Он использовал телефон, чтобы хоть немного осветить дорогу. Экран высвечивал его лицо – угрюмое и раздраженное. А Клемми обрадовалась. Дом, который всегда был ее крепостью, ее убежищем, вдруг стал враждебным. Внешний мир проник в святилище. Карим принес его, но именно к нему она хотела броситься за защитой. Она была рада, что он с ней. Всего день назад Карим ворвался в ее жизнь, напористый и опасный, тем не менее сейчас без него она растерялась бы, чувствуя себя кораблем в штормовом море.