На вершине мира
Шрифт:
– Я…
Она хотела повторить признание, но Карим наконец-то повернулся и посмотрел ей в лицо:
– Ты меня любишь?
– Да, я люблю тебя.
С каждым разом эти слова обретали все больше смысла. Любовь росла в ней тихо, незаметно, как росток разворачивается под землей, готовый прорваться к солнцу. Этот росток был теперь на свободе, при свете дня. И Клемми была этому рада. Она благодарила судьбу за то, что хотя бы раз в жизни ей довелось испытать эти чувства.
Она влюблена в Карима, и ей не придется прожить всю жизнь, не зная, что такое
– Я люблю тебя, – повторила она просто потому, что ей нравилось, как звучат эти слова. Они дарили ей улыбку.
Улыбку, которая не тронула лица Карима.
– Почему ты меня любишь?
– Разве это не очевидно? Я люблю тебя за то, что ты есть. За твою храбрость. За твою преданность семье и стране. – Он сам решил выполнить эту миссию, хотя мог послать кого угодно вместо себя. – За твою честность. Ты не смог смухлевать даже в чертовой детской игре.
Ее нервный смех резко оборвался, когда она заметила взгляд, который он бросил на нее.
– Тогда ты поймешь, Клемми, почему я так поступаю.
– Нет…
Она видела, к чему он клонит, и жестокая рука сжала ее сердце, скрутила его, пока она не перестала дышать от боли.
– Я не хочу…
Темные брови Карима неодобрительно сдвинулись.
– Вопрос не в том, чего хочешь ты или хочу я. А в том, как это должно быть. Ты обещана Набилу.
– Но… – Протест Клемми оборвался, когда Карим выставил руку вперед. Но не его жест заставил ее замолчать, а взгляд.
– Ты говоришь, что любишь меня? Тогда люби таким, какой я есть. Всего меня. – Он сделал паузу, выжидая, когда до нее дойдут его слова. – А честь – это часть меня.
Ее раненое сердце перестало биться. Вся кровь до последней капли отлила от щек, делая их белее простыней.
– Нет, – простонала она так тихо, что он вряд ли расслышал. – Пожалуйста, нет… только однажды…
Даже сказав это, Клемми прекрасно сознавала, что не будет никакого «однажды». Это сломало бы нравственные нормы, по которым жил Карим. Это сблизило бы их и одновременно разрушило.
Выхода не было.
– Когда?.. – Ее угнетало чувство неизбежности. Ответ был известен заранее.
– Сейчас.
Если он останется, это приведет к катастрофе. Промедлив, он набросится на Клемми и сделает своей. Нельзя поддаться на ее уговоры, дать ей то, чего она добивается. Черт, Клемми сама предложила ему себя. Как же он этого хотел! Карим не знал, сможет ли он дойти до двери, не обернувшись.
Она была чертовски соблазнительна. Но любовь?!
Если что и убедило его поступить согласно доводам рассудка, так именно это. Он не имеет права оставаться, пока не предложит Клемми ответную любовь. Проклятье, да он не имеет права оставаться с ней в любом случае! Она была запретным плодом для него с самого начала, и теперь ничего не изменилось. Последствия его действий, вызванных первобытными инстинктами, были сродни ядерной бомбе. Он не мог предложить ей даже малейшую надежду, не разрушив при этом ее будущее.
– Если я не уйду, то никогда не смогу быть мужчиной, которого ты любишь.
Она поняла Карима. Клемми молча кивнула, ее огромные глаза казались еще больше на фоне бледного лица.
Эти янтарные глаза были такими печальными, что у него перехватило дыхание. Но Кариму было не до деликатности. Единственный способ – разорвать связывающие их нити резко, а самое главное, быстро.
– Прощай, принцесса.
Карим увидел, как ее острые белоснежные зубки впились в нижнюю губу. Было невозможно смотреть на это. Не отдавая себе отчета, он пересек комнату и дотронулся до ее дрожащего подбородка.
– Не надо… – прошептала девушка.
Большим пальцем он легонько надавил на ее рот, высвобождая губу. Но Карим допустил две ошибки. Первая оказалась самой серьезной. Он дотронулся до Клемми и теперь всю жизнь будет вспоминать, каково это – прикасаться к ней, чувствовать ее дыхание, обжигающее его кожу. К тому же, подойдя ближе, он заметил предательский блеск в ее глазах. Но он, по крайней мере, способен облегчить боль Клемми. Надо немедленно выйти отсюда.
Не поцеловав на прощание?
Первый поцелуй был мимолетным. Просто прикосновение губ к ее лбу. Формальное, лишенное каких-либо чувств прощание. Но как только губы Карима коснулись ее кожи, он понял, что ему этого недостаточно.
Карим, нежно дотронувшись пальцами до подбородка Клемми, приподнял ее голову. Второй поцелуй был мягче и длился чуть дольше. В этом поцелуе он ощутил весь голод, мучающий его. Кариму казалось, что его затягивает в шторм чувственности, который грозит накрыть его с головой и потопить. С невероятным усилием он оторвался от нее:
– Прощай, Клемми.
Ему с трудом дались несколько шагов, отделяющие его от двери. Тело кричало, протестуя, но все же он сумел справиться с собой. В этот раз сумел. Не стал оборачиваться.
И, только оказавшись в коридоре, Карим понял, что все это время не дышал. Он смог набрать в легкие воздуха и с шумом выдохнуть. Затем, восстановив нормальное дыхание, он заставил себя уйти.
Глаза Клемми горели, пока она наблюдала, как дверь закрывается за Каримом. Подступившие слезы высохли. Она не могла позволить себе расплакаться. Она сказала Кариму, что любит его, и все же он покинул ее. Развернулся и вышел за дверь, не оглянувшись.
Клемми понимала, почему он так поступил. И позволила любимому мужчине уйти из ее жизни. Она ничего не могла поделать. Он был абсолютно прав. Если бы Карим остался, если бы взял то, что она ему предлагала, он уже не был бы тем мужчиной, в которого она влюбилась. Клемми отдала свое сердце человеку чести, не подозревая, что именно эта черта его характера обернется против нее, вырывая сердце из груди.
Клемми поднесла руку ко рту, ее пальцы прижались к губам в попытке удержать воспоминание о поцелуе как можно дольше. Влага с губ испарилась, но она все еще могла ощущать вкус Карима. Если бы она знала, как его вернуть, если бы нашла выход, то непременно им воспользовалась бы.