На воле
Шрифт:
— Чего вам от меня надо? — сдавленно произнес Радченко, покосившись на Спиридонова.
—Немного, — произнес загадочный собеседник. — Да, я хотел поинтересоваться, тебе случайно не страшно? Ведь я знаю не только номер твоего сотового телефона, но и адрес, по которому ты живешь с женой Надеждой, и даже как зовут тех баб, которых ты периодически трахаешь.
По спине Коляна пробежал неприятный озноб.
—Куда жмешь?!.. Красный! — оторвал трубку от уха Колян.
Невидимый собеседник весело прыснул:
— Ты хочешь сказать, что уже дозрел?
— Это я не вам… Я в машине, — тон у Коляна
Олег Спиридонов старался не смотреть на шефа. Он еще не слышал, чтобы Колян с кем-то так разговаривал, и старался показать, будто не замечает ничего особенного. Насколько он знал Николая Радченко, тот никогда и никого не боялся. Бойцы бригады между собой называли его «Коля. Грозный». Радченко не ценил человеческих привязанностей — мерилом всех ценностей для него являлись денежные знаки. Он никого не приближал к себе — дистанция между ним и остальными членами бригады была такой же, как между боевым генералом и новобранцами, впервые примерившими пилотки. А к новичкам он и вовсе относился как к пушечному мясу, которое безжалостно тратил в многочисленных разборках по всему региону. Не однажды случалось так, что бойца хоронили в первую же неделю его пребывания в бригаде. Однако опасность не отпугивала потенциальные кадры, и на место почившего «быка» устремлялась целая дюжина вышедших в тираж спортсменов. Каждому в бригаде было известно, что иногда Николай Радченко карал бойцов собственноручно, но подобное случалось лишь тогда, когда боец осмеливался ослушаться его приказа. Спиридонов никогда не предполагал, что их боссом управляет кто-то еще более могущественный, и делал вид, будто не слышит разговора, поскольку боялся, что Колян возненавидит свидетеля своего унижения.
— Ну-ну, катаешься, значит? А может быть, по своему обыкновению, кому-то глотку поехал резать? Кстати, хочу тебя спросить, а тебе не мерещатся те покойнички, которых замуровал в подвале своего бара?
— Кто вы?
— Я же тебе сказал — тот человек, который знает о тебе все. У меня сильное подозрение, что майор, наш общий с тобой друг, умер не своей смертью. Ему в этом сильно помогли. Что ты на это скажешь?
— Ничего не скажу. Нужно встретиться. Назначайте любое время, я приду.
— Разумеется! Куда ты денешься, мой друг, — голос в трубке прозвучал приторно-сладко, — придешь как миленький! Учти: насчет тебя у нас имеются кое-какие планы. Встретимся завтра в четырнадцать ноль- ноль. Знаешь сквер у вокзала?
— Конечно.
— Я буду там… И еще вот что: не вздумай применять всякие диверсионные штучки вроде минирования садовых скамеек. Бесполезно! Ты должен при ехать один, иначе встреча теряет смысл. Это в твоих же собственных интересах. Своих орлов можешь оставить метров за сто от сквера. Ты меня хорошо понял? — Да.
— Тогда до встречи.
Телефон отключился, в трубке зазвучали короткие напористые гудки.
— Ну, чего встал? — прикрикнул Радченко на Олега.
— Так светофор же… Красный свет, — недоуменно пожал плечами Спиридонов.
— Езжай, тебе говорю. Или ты собираешься полдня с покойниками в фургоне раскатывать? А потом, машина у тебя инкассаторская. Трогать не посмеют.
Настроение у Коляна явно испортилось. Олег, пожав плечами, тронул машину с места. Николай вдруг достал «мобильник» злорадно улыбнулся каким-то своим
— Кирилл Васильевич?
— Слушаю.
— Что же ты, Кирюша, денежки свои не бережешь? — весело поинтересовался Колян. — Пока ты там продавщиц за ляжки щиплешь, кассу твою сняли, а дуру-кассиршу ухлопали.
Кирилл Васильевич ответил не сразу:
— Это… шутка?
— Оторви жирную задницу отстула. Спустись вниз и посмотри, что творится вкассе!
— С кем я разговариваю?
— Вот что я тебе скажу, приятель: не строй из себя крутого. Есть и покруче тебя. Если ты вновь откажешься от нашей помощи, то в следующий раз вместо этой старухи на полу будет валяться твоя туша. Ты все понял?
— По… нял… — с запинкой произнес директор универмага. — Мне… нужно… подумать.
— Ты достаточно долго думал. Завтра к тебе придет человек, и ты заплатишь ему за охранные услуги. И не думай гнать тухляк. Порешим! — сурово пообещал Николай и отключил связь.
Колян сунул телефон в карман и обратился к Олегу:
— В общем, так. Завтра пойдешь к этому чучелу, директору универмага, возьмешь у него бабки и скажешь, что мы будем наведываться каждую неделю. За каждый просроченный день будут набегать пени и включаться счетчик.
— Понял.
— Куда жмешь?! Пропусти «КамАЗ»! Не видишь, что ли, — дуром прет. Не хватало еще, чтобы мы в аварию влетели.
Фургон свернул с центральной улицы. Дальше начинались пригороды. Народу здесь было немного. В основном древние старики, никогда не покидавшие лавочек возле дома и с сократовским прищуром глядящие в пространство. Дальше начинались овраги, прорезавшие пшеничные поля огромными неровными шрамами. У одного из оврагов находилось заброшенное кладбище.
Некогда вблизи располагался большой поселок, который захирел лет пятнадцать назад. Как воспоминание о прежних улицах рядами стояли гниющие срубы без крыш и в небо торчали печные трубы. Кладбище наполовину сползло в овраг, и покосившиеся кресты, нелепо торчавшие из крутых, поросших травой склонов, вызывали суеверный ужас. В этом месте легко верилось в рассказы об упырях и прочей нечисти. Здесь было безлюдно даже днем, и заросшая территория кладбища хранила не одну жуткую тайну.
— Затормози у того креста, — приказал Колян, ткнув пальцем в стекло. — Сейчас Горыныч подъедет.
Ограда кладбища давно порушилась. Ее остатки — заостренные, почерневшие от времени колья — торчали из побуревшей травы огромными прогнившими зубами. Чугунный крест, под которым покоился какой-то несгибаемый старообрядец, был чем-то вроде топографического репера, который виден за целую версту. На его перекладине любили сиживать кладбищенские вороны, зловеще каркающие, едва к ним приближались люди.
Олег заглушил мотор.
— Что с покойничками-то делать? — посмотрел он на Коляна. — Закопаем?
Николай не ответил, открыл дверцу и спрыгнул в траву.
Широко распахнулась дверь фургона, ручка с грохотом ударилась о кузов, и из высокой травы вспорхнула в воздух стайка воробьев.
— Спиридон, — показалась из кузова яростная физиономия Угрюмого, — ты не мог полегче гнать?
— А что такое? — пожал плечами Олег.
— Эти мертвецы прыгали, как живые, — усмехнулся Хорек, осторожно спускаясь на землю.