На волоске
Шрифт:
— Хорошо. Тогда я приду завтра. А пирог? Откуда вы знаете о них? – он поспешил к двери, стараясь убежать от непонятного и сложного разговора, но любопытство заставило задать этот вопрос.
— Нодель, я скоро приду к тебе на кухню и расскажу несколько рецептов, о которых не знает вообще никто! – с улыбкой ответила я повару. И он, чтобы не мешать хозяйке, поторопился выйти, часто кивая вроде согласия.
Мидели собрала большую группу. Оплату мы назначили, исходя из того, что эти девушки из небогатых семей. Было несколько, которых прислали ридганды, и
Несколько комнат были оборудованы как спальни и гостиные хозяев. Там служанки проходили практику. Мой кабинет стал лишь кабинетом, потому что Лиов сам распорядился, чтобы классы были классами. В доме царил такой хаос, что мне не верилось, закончится ли когда-нибудь всё это.
Через пару дней все было готово для начала новых курсов. Молодые люди, узнав о курсах поваров, потянулись к нам сначала ручейком, потом полноценной рекой. Раньше получить эту престижную профессию можно было только лет за пять постоянного труда рядом с настоящими поварами. И не факт, что ты узнаешь их тайны. Наша реклама говорила, что теперь потребуется не больше полугода. Оплачивать каждый месяц небольшими суммами родители были рады, понимая, что так отрок станет самостоятельным намного быстрее.
Прибыли учителя – трое пожилых мужчин, которые вообще не понимали, зачем обучать грамоте служанок и поваров. Мне пришлось убеждать их достаточно долго, и в какой-то момент я почти опустила руки. Тогда-то они и поменяли свои взгляды. И я уверена, что постарался здесь Лиов.
В день перед первым учебным днем я решила посетить рынок. Хотелось найти что-то, что украсит классы. Мне нужна была бумага и рамки. Какие-то основы обучения нужно было прописать и развесить по стенам. Лиов отправился со мной, потому что знал, где именно можно найти подобные штучки.
— Вот эти ряды просто завалены тем, о чем вы говорите, боргана. Мало кого интересует бумага для письма и рисования, но единицы продают и такое. Я не стану мешать вам и просто пойду позади, - он любезно отстал от меня на пару шагов и пропустил к рядам.
Здесь было столько барахла, что большинство мне было просто неизвестно. Я не понимала, для чего используется то или другое, да и говорить с Лиовом мне не хотелось. Я остановилась только у одного лотка, где лежали рамки или багеты, вернее, даже не они, а что-то похожее, и использовались, скорее всего, совсем не для украшения стен.
— Покажите это, - указала я на пару больших, сантиметров сорок на сорок.
— Берите. Вам нужно будет больше. Если да, приходите завтра. Я сделаю, - ответил грустного вида мужчина.
— А для чего они?
— Натягиваете ткань и можете сами делать бумагу. По той цене, что она продается ее могут купить только ридганы, - хмыкнул продавец, удивившись, что я прошу то, чему совершенно не понимаю назначения.
Я купила все рамки, которые были, пошла дальше по рядам. И вдруг сама не поняла, почему остановилась… по телу пробежали
На лотке лежали листы, пожелтевшей от воды бумаги. На одном из них был изображен Исаакиевский собор, на втором лицо того молодого парня из маршрутки. Очень странным здесь было видеть лицо в очках…. А потом набросок прохода в маршрутке и лицо уставшей женщины, повернутое к окну. Короткая стрижка, морщины в уголке глаз, ссутулившаяся и не видящая в той жизни ничего хорошего - это была я.
На негнущихся ногах я подошла ближе к лотку. Продавец, увидевший мою заинтересованность оживился, улыбнулся и тоже подался навстречу.
— Откуда это у вас? – во рту было сухо, мысли метались в голове. Я вспомнила, что Светлана сказала мне о всех нас – пассажирах этой злополучной маршрутки. Она уже встретилась с Натальей. У меня это было только впереди.
— Пустынники привозят всякое, - поняв, что я о рисунках, ответил мужчина. Я даже не рассмотрела как он выглядит. Стояла и смотрела на листы.
— Есть еще? – я решилась и протянула руку к одному из них. Я помнила, как та девочка в очках рисовала парня. Это был тоже он, но рисунок выполнен не карандашом, а угольками или чем-то еще.
— Да, некоторые купили, а эти… Даже не понятно, что здесь нарисовано, - он наклонился к огромному сундуку, порылся в нем, что-то ища, а я взяла один из листов и рассмотрела в правом нижнем углу какие-то знаки. Первую букву было не разобрать, а вот вторая, явно латинская «V», но выполнена намеренно в виде птички. На втором рисунке была такая же, но перед ней отчетливо видна была буква В.
— Я куплю все, что у вас есть, - я смотрела за его руками, надеялась, что он вынет сейчас целую кипу, но он достал три листа и очень затертую более толстую бумагу. Веревочки на ней говорили, что это была папка.
На папке была нарисована девушка. Рисунок все теми же угольками, и поэтому ни цвета волос, ни цвета глаз было не разобрать. За ее спиной даже через размытые линии от сырости я разобрала, что это море. Огромные пальмы. Она в какой-то южной стране?
В уголке была та же «птичка», но выше птички совершенно точно было написано «Тээле».
Эту девушку зовут Тээле? Ко она? Если художница рисовала девушку, то зачем помещать ее на обложке? Прямо на папке, в которой хранились листы?
— Эти листы лежали здесь?
– я потрясла папкой прямо перед носом у продавца.
— Да. Купили несколько. Там был лес и лошади, а еще, купили рисунок, на котором был изображен остров. Алеара. Жители острова называют его «Глаз Бури».
— Алеара? – переспросила я. Это было хорошей зацепкой. Раз этот лавочник знает его. Значит… Она его видела, и живет, возможно, там?
— Так сказал покупатель. Я не знаю, где этот остров, - мужчина оборвал мою нечаянную радость так быстро, что я не успела развить цепочку, по которой следует искать девушку. Я вспомнила, что звали ее Варя. Неужели эта «птичка» - один из ее инициалов?