На воре шапка горит
Шрифт:
Внизу, озаряемая вспышками светомузыки, бесновалась единая многорукая и многоголовая масса, в которой, казалось, ничего нельзя разобрать, никого не узнать. И все же Бэна Митя узнал сразу. Да и трудно было ошибиться, Бэн вертелся, колыхался, двигался, переезжал, прыгал, извивался, кувыркался, скользил возле самого диск — жокея, на самом видном и наиболее освещенном месте, а вокруг него образовался уже неподвижный круг восхищенных зрителей, потому что брейк Бэн умел делать так, как редко кто умеет, а точнее — как никто. Потому что можно уметь или не уметь, но каждый умеющий танцует брейк или любой другой танец только по — своему.
Не доверяя зрению, Митя извлек из кармана подарок
Митя на секунду оторвался от бинокля, протер глаза, и буйная музыка вдруг закончилась.
— Нашли подру — уг, — завыл ди — джей, — взяли их покре — эпче, только свои — их, чужих не надо, это опасно для здоровья, но этих не отдавайте, ме — едлен — но кружитесь и любите друг друга, а мы с молодым человеком, так прекрасно владеющим искусством брейк — данса, отдохнем пару минуток.
Тягучая и слащавая мелодия, неизвестная Мите, как почти все, что он здесь слышал, заставила танцующих объединиться в пары, как бы подчиняясь желанию ди — джея. Теперь Митя разглядел Тошу безо всякого бинокля, потому что к ней подошел Бэн, и они образовали одну из медлительных пар. Митя решил тоже воспользоваться моментом, поискать знакомые лица среди танцующих, которые теперь уже не дергались, а только покачивались и скользили, и светомузыка на время прекратила бешеное моргание.
Усиленный линзами оптического прибора Митин взгляд спокойно гулял по всему залу.
— Опа, — Митя вздрогнул и произнес это вслух, стараясь справиться с неожиданно сжавшимся в тугой комок сердцем.
Он увидел рыжую голову, которую не мог спутать ни с чьей головой даже с затылка. Алена. Она была не одна. Хоть и стало Мите противно на душе в этот момент, но он все же высмотрел и партнера — Серега Лысый. Вот это новости. И рядом с ними Люда с Игорем — пара, случайно попавшая в объектив из — за дрожания Митиных рук.
— Тьфу ты, черт, — Митя стал опять отыскивать рыжую голову, но бинокль распрыгался в руках, словно зажил собственной жизнью.
Новые звуки заставили его опомниться и замереть.
Шаги. Митя услышал шаги. Гулкие, по металлу. И голоса. И звон ключей. "Вот черт, ведь сюда есть еще один вход — для нормальных людей", — Митя обернулся на единственную дверь в каморке киномеханика. Одним прыжком он взлетел на стол, метнул бинокль в открытый люк, сам подпрыгнул и подтянулся, почти как спортсмен. У него даже хватило времени прикрыть люк без стука, с предосторожностями. И сразу же неизвестные вошли внутрь комнатки, в которой он только что был.
Митя услышал их разговор.
— Сейчас я тебе его покажу.
— Нет, ты мне всех покажи. И этого придурка вашего тоже.
— Да его здесь нет.
— А — а, ну хорошо. Тогда потом. Показывай этого.
— Ди — джея видишь?
— Кого?
— Ну того дурака за аппаратурой, который все время орет.
— Никто сейчас не орет.
— Ну, который орал.
— А — а, ну этого я и раньше видал. Если это он, то на фига…
— Да не он это. Он позади него. Вишь вон
— Этот, в очках? — Да.
— Это он?
— Нет, тоже не он.
— Тьфу, блин, че ты мозги мне паришь тут?!
— Во — о—н он. — Где?
— Вон, в углу за портьерой пиво сосет.
— Ну и конь.
— Это он. Он у них вроде папы — охранника.
— Да — а. Ну и конь. Поменьше, блин, не могли найти? Зачем ему эта хрень?
— Говорит, сестре. Сестра у него есть младшая.
— Да — а, ну ладно. Хорошо, что один. А ты мне еще не хотел показывать. С таким — ухо востро. Бе са мэ мучо!
Митя вздрогнул на крышке люка. Под ней сейчас были те, что ему нужны. Заглянуть бы хоть в щелочку.
— Ладно, к этому мы с тобой подойдем, раз он хотел посмотреть. Все равно до одиннадцати никуда он не денется.
— И позже не денется, пока не загрузят все.
— Ну, хорошо. Значит, у меня еще время есть, бе са мэ мучо. Я сейчас…
И вновь закричал ди — джей, и вновь загремела бойкая музыка. На сей раз Митя узнал "Тараканов" по знакомым гитарным аккордам, а слов у них вообще никогда не поймешь. Голоса внизу стало трудно уже разобрать, они тоже прибавили громкости, стали выше, пронзительнее. Была — не была. Он нашарил в уже сгустившихся на чердаке сумерках заветный гвоздь и подцепил им крышку люка. Осторожно — осторожно, аккуратно — аккуратно он приоткрыл маленькую щелочку, заглянул внутрь, лежа на пузе. "Вот черт!" — комнатка была абсолютно пуста, И голосов тоже никаких слышно не было. Только ревущая музыка и нечленораздельно — гнусавое пение главного "таракана".
Уже не скрываясь, Митя откинул люк и сиганул внутрь. Бросился к двери. Заперто. "Что же делать?" Вместе с ответом на этот вопрос пришло и успокоение. Он отыщет сейчас того, "сосущего пиво". И будет следить за ним. В нем разгадка самого главного.
Нужный ему объект наблюдения Митя отыскал почти сразу без помощи бинокля. Просто знал теперь, где искать, а так и с биноклем мог никого не найти. В самом дальнем темном углу маленькой сцены сидел за столиком крупный детина и время от времени прикладывался к пузатой пивной бутыли на два с лишним литра. "Действительно силен", — оценил его Митя. С такой охраной "Веселые децибелы" могли чувствовать себя относительно спокойно в любой поездке по родимым просторам.
Однако сидеть тут Мите, видать, до одиннадцати, он заскучал и опять взял в руки бинокль. И опять на тел Алену, хотя теперь она и прыгала, и скакала вместе со всеми, а точнее с Мишкой, который хоть и веселился в этот момент, но все равно выглядел немного угрюмым. Наверное, после разговора, который Митя так и недослушал. "Мишка — медведь", — вспомнил Митя сегодняшнее Аленино определение, и ему вдруг стало невыносимо грустно. Но зато он узнал второго из тех, кто только что был в этой комнате. Один — это ясно — брат Никиты, вот только до сих пор Митя так и не знает, как он выглядит. А второй — Мишка. И как он сразу не узнал его голос. И тогда ночью у забора на лавочке возле Алениного дома тоже они разговаривали. Теперь Мите стало еще хуже. Он даже сел за стол и отложил бинокль, просто глядя в оштукатуренную и покрашенную в цвет тусклого деревенского яичного желтка стенку. Хотя, конечно, он думал. Просто так, совсем без мыслей долго сидеть невозможно, разве только достигнув состояния нирваны. Но Митя находился совсем в ином состоянии и вообще о буддизме имел самое смутное представление. Время от времени он все — таки вставал, подходил к одному из окошечек и контролировал в бинокль обстановку. Так — до самого конца дискотеки.