На восточном порубежье
Шрифт:
Можно сказать, что в этом боте в данный момент православный люд видел воплощение самого Архангела Гавриила, что имел честь когда-то по велению Бога благовестить Пресвятой Деве Марии радость о Воплощении Спасителя Иисуса Христа, Сына Божьего! Сейчас он тоже был небесным посланником чтобы возвестить людям свои планы о спасении рода Нижнекамчатского.
Неожиданного триумфа спасителя, Генсу было вполне достаточно чтобы отменить всякие планы на морской поход в край немирных чукчей.
Более всех за время плавания его допекал Гвоздев, что выучившись с отличием на геодезиста, вот уже четвертый год как
На корабле спешно состоялся совет. На нем присутствовали все офицеры и старшие матросы.
— Надеюсь господа офицеры! Что вы поддержите меня в планах оказать помощь жителям и гарнизону острога, — уверенно и торжественно высказал предложение Якоб Генс.
Такому заявлению никто возразить не посмел, лишь Федоров высказал вялое предложение.
— Может нам стоит разделить отряд! И поделив пушки с частью людей уйти к капитану Павлуцкому? А после баталии сами по сухопутью до Анадыря добирутся.
— Что вы несете, подштурман!? Без солдат и доброго пушечного наряда ваш бот Павлуцкому хуже зубной боли.
— Но позвольте, наши основные намерения это проведывания новых островов и поиск Большой земли! Мы не можем задерживаться здесь более месяца.
— Здесь вам и карты в руки господин Гвоздев. Извольте принять под команду шестьдесят солдат, пушки, и следовать маршем к Нижне-Камчатскому острогу для подавления бунта, как управитесь так сразу «Святой Гавриил» последует далее.
— Подштурману Федорову приказываю принять командование судном, и действовать по своему разумению, для сбережения оного.
— Позвольте! Господин Генс! А как же вы!? — удивились присутствующие.
— Я высаживаюсь на берег и займусь возведением в устье реки Камчатки нового зимовья. Место здесь подходящее, может и зимовать придется.
Вскоре карательный отряд двигался вверх по реке, уничтожая без разбора всех инородцев. Кто смог спастись бежали за стены острога под знамена новоявленного приказчика Федьки.
О возвращении бота «Святой Гавриил» и русском отряде, что двигался к острогу, Федор Харчин уже знал. Эту тяжелую весть принес воин Чегечь, наблюдавший за устьем и с трудом пробившийся через русские заслоны.
Огонь войны, что с такой легкостью запалил Харчин разгорелся в полную меру. А вот ветер удачи раздув его перекинул жаркое пламя в обратную сторону. Теперь кровь камчадалов стала обильно орошать цветущую долину Камчатки.
Под руководством Саввы камчадалы спешно разбирали уцелевшие строения и тащили бревна для укрепления стен острога. Не тронули лишь церковь Успения Божьей Матери и та одинока стояла особняком от сгоревших изб и амбаров. Им удалось возвести вторую линию острожной стены, что значительно усилило крепь.
Ключевский тойон Голгочь спешно отправился в верховья реки. Дорогой он призывал всей ительменов срочно идти на помощь своим братьям, но главная надежда было уговорить старого Начику, или самому увести его воинов.
Русская дружина приближалась неумолимо. Все попытки остановить ее оканчивались лишь большими потерями среди ительменов Острог осадили сходу со всей жестокостью и умением.
На единственной башне, что защищала острожные
— Казаки! — Прокричал Федька. — По какому такому указу вы казаки под мой Харчина острог пожаловали. Или не ведаете что теперь я главный острожный командир и приказчик? Более в вашей службе государыня императрица не нуждается. От сего дня мы сами будем собирать ясак и отсылать его государыне нашей. А вы казаки уходите с Камчатки подобру-поздорову, не надобны вы здесь!
— Ты Федька вор, душегубец и самозванец! — кричали казаки, — выпусти наших женок и детишек, тогда смерть твоя будет легкой.
— Гляньте! Федька в моей рубахе шастает!
— А вон инородец что в моих новых штанах. Да еще и сапоги яловые стопчет!
— Да они все добро растащили, а теперь в лучших наших платьях красуются! — шумели служилые.
На следующий день подвезли пушки. Генс от щедрот все пушки с бота отдал, рад бы и сам корабль разобрать на строительство зимовья да подштурмана Федорова убоялся.
Целый день пушки и фальконеты со «Святого Гавриила» шибали по острожным стенам. Ядер и зелья хватало вдосталь. Бревно ломались с треском и щепки разлетались в стороны раня все живое. Защитники испуганные до смерти невиданным грохотом забились в спасительные ледники и подвалы.
В перерывах между бомбометанием, когда остужали пушки, бабы и детишки через проломы бежали к своим мужикам. Тут и радость и слезы одновременно.
Разрушив до основания крепостные стены казаки пошли на штурм. Ительмены защищались как могли, но что они могли противопоставить кроме своего мужества? Да и числом они были лишь в несколько сотен.
Тот штурм запомнился всеми и надолго. Свирепость русских не знала границ. Обозленные потерей острога и разграбленным хозяйством, убиенными женами и детьми, тем позором и страхом что пришлось пережить, теперь квитались за все вдоволь. Они убивали и убивали, забыв о всех наказ императрицы не обежать инородцев, а обходиться ласкаю. Все ительмены до одного пали в Нижнекамчатском остроге. По обыкновению их женщины хладнокровно закололи своих детей, и покончили с собой. Даже те что сдались были изрублены казаками.
Убежать удалось только Федьки Харчину. Еще с детства считался он лучшим бегуном во всей Камчатской долине, не оплошал и на этот раз. Посланные в догоню казаки вскоре отстали и потеряли след. А вот его дружку Савве убежать не удалось. Кончили его казаки в остроге, на виду святой церкви, которой он поклонялся с юных лет, а в поминаниях по сию пору прозывают его «попом поганым».
Упорнее всех сопротивлялся Чегеч, воин что принес весть о возвращении «Святого Гавриила». Засев в казенном амбаре, где хранилась мягкая рухлядь, оружие, да добро государево, отбивался он с небольшим отрядом стреляя из ружей и луков. Многих служилых людей переранил Чегеч с родниками, прежде чем зарубили его саблей, но спасти добро казакам так и не удалось. В последний момент загорелся амбар ярким пламенем. Может сам по себе, может ительмены запалили, а может и какой приказчик из бывших, чтобы при сыски концы воровские спрятать. Кто сейчас разберет! А, то что после сих бед быть сыску сомневаться не приходилось. Ведь сотни молодых крепких охотников побили нынче казаки. Кто теперь будет давать ясак государыни?