На войне как на войне (сборник)
Шрифт:
— Посмотрели бы вы, что в машине творится! По радиостанции словно из дробовика шарнули. Гильзы снарядов порвало осколками, порох из них торчит, как солома. Хорошо, что они еще не сдетонировали, — сообщил Домешек.
— Это еще неизвестно, что хорошо, а что плохо, — философски заметил ефрейтор Бянкин.
— Гришке очень хотелось, чтобы они сдетонировали.
Щербак хмуро посмотрел на командира и буркнул:
— Ничего я не хотел.
Приполз с автоматом Громыхало. На вопрос Сани, где немцы, Громыхало ответил, что он на них не смотрел,
— Я его там шукал, а он здесь, около машины валялся, — хвастливо заявил Громыхало.
Заняли круговую оборону. С правой стороны гусеницы сел с автоматом Бянкин, с левой — Домешек. Сзади под трансмиссией посадили Щербака с гранатами, впереди лег сам Малешкин с Громыхалой.
Стало сравнительно тихо. Где-то далеко гудели моторы да изредка постреливали танки.
— А двух мы прихлопнули, лейтенант, — сказал Громыхало.
— Кого «двух»? — переспросил Саня.
— Два фашистских танка.
— Ври больше.
— Вот те хрест, товарищ лейтенант, — и Громыхало перекрестился. — Как вы зачали палить, я спрыгнул с машины и спрятался за угол. Гляжу, из первого танка выскочил один и побежал. А из хаты, у которой те мочились, ты знаешь, сколько выбежало фрицев? Тьма-тьмущая. Потом вы по другому стали стрелять. Из него тоже запрыгали фрицы. А потом меня чуть стеной не завалило. Если б не заехали в дом, знаешь, лейтенант, сколько бы вы танков настреляли! Они стали из-за каждой хаты выползать.
— Заливаешь ты, Громыхало, — сказал Домешек.
— А что мне заливать? — Громыхало обиделся и застрочил из автомата.
— Ты чего делаешь, сморчок сопливый? — заревел Щербак. — Хочешь, чтобы нас фрицы обнаружили!
— Ничего я не хочу, я просто автомат проверял, — сказал Громыхало и вдруг закричал: — Ура! Наши танки идут!
Малешкин с Громыхалой выскочили из-под машины, запрыгали, как дикари, размахивая автоматами.
Подошла тридцатьчетверка, из люка высунулся танкист и удивленно посмотрел на бесновавшихся самоходчиков.
— Вы что, пьяные? — спросил он.
— От радости пьяные! — закричал Домешек.
— Это ваша самоходка? — спросил танкист.
— Наша.
— А мы по ней стреляли. Думали, что это «тигр» на себе крышу таскает.
Тридцатьчетверка затарахтела и, обдав Саню вонючим дымом, поехала дальше.
— А что же нам-то теперь делать? — спросил Саня и вздохнул.
— Щербак, попробуй мотор, авось заведется, — сказал Домешек.
К неописуемой радости младшего лейтенанта Малешкина, кроме радиостанции и снарядов, больше ничего не пострадало. Снаряд угодил в башню, пробил броню и застрял под пушкой в боеукладке.
Сбросили с машины остатки крыши, покалеченные снаряды, дыру в башне заткнули тряпкой, и самоходка тронулась.
Проехав метров пятьдесят, Саня увидел площадь села, а на ней два подбитых «тигра». Около них стояли наши самоходки с танками, бегали солдаты.
«Мои «тигры»! Я их подбил!» На Малешкина волной нахлынула радость, выдавила слезу, он смахнул ее рукой и закричал:
— Давай,
У первого «тигра» он увидел полковника Дея с комбатом. Саня спрыгнул с машины и, не зная, что поддерживать, то ли колотившую по ногам сумку, то ли собственное сердце, которое тоже колотилось, побежал. Метров за десять он перешел на шаг и, подойдя к командиру полка, щелкнул каблуками.
— Товарищ полковник, экипаж гвардии младшего лейтенанта Малешкина в бою за село Антополь-Боярка подбил два фашистских танка. В мою машину было одно попадание. — Саня запнулся, посмотрел на Дея.
Тот стоял перед ним чуть ссутулившись и внимательно слушал.
— Пострадала радиостанция и часть снарядов. Экипаж жив и здоров. Машина готова к бою, — четко доложил Саня.
Дей улыбнулся и поправил на голове Малешкина шапку.
— А чем ты докажешь, Малешкин, что вы подбили? Может, это сделали мои орлы? — спросил Дей.
— Нет, товарищ полковник. Мой экипаж подбил, — категорически заявил Саня и посмотрел на «тигра». Сбоку в башне зиял пролом. Саня протянул руку: — Посмотрите, товарищ полковник, чей здесь снаряд сработал? Наш, самоходовский. От ваших снарядов разве такая дыра? Во какая! — И Саня показал руками, какую дыру в его самоходке просверлили танкисты. — Не верите, товарищ полковник? Сходите посмотрите, — простодушно предложил Малешкин.
Дей поморщился. Смотреть на работу своих орлов ему, видимо, не очень-то хотелось.
— А почему вы, Малешкин, в село впереди машины бежали? — ехидно спросил полковник.
Саня не знал, что отвечать. Сказать правду — значит, с головой выдать Щербака.
Дей в ожидании ответа с любопытством разглядывал Малешкина.
Саня поднял на полковника глаза и виновато улыбнулся:
— Очень замерз, товарищ полковник, вот и побежал, чтоб согреться.
Поверил ли словам Малешкина Дей, трудно сказать. Только вряд ли. Он повернулся к Беззубцеву и скрипучим, железным голосом приказал:
— Комбат, доложите в свой штаб, чтобы Малешкина представили к Герою, а экипаж — к орденам. — И, уловив в глазах комбата удивление, еще жестче проскрипел: — Да, именно к Герою. Если б не Малешкин, бог знает, чем бы все это кончилось.
Полковник Дей резко повернулся и пошел своей прыгающей, птичьей походкой.
Приказ командира полка не сразу дошел до Малешкина, а когда наконец дошел, то ошеломил его. Окружающий его мир перед глазами сначала опрокинулся навзничь, а потом завертелся пестрым, радужным клубком. Саня зажмурился, помотал головой, открыл глаза. Солдаты вытаскивали из «тигра» эсэсовца в черной форме. «Зачем они его тащат и откуда он взялся?» — машинально спросил себя Малешкин. Труп выволокли из люка, сбросили на землю. Он упал в снег около ног Малешкина. Вместо лица Саня увидел сырой кусок мяса, а на рукаве — маленький алюминиевый череп. Саня присел на корточки, отодрал от рукава эмблему и долго, удивленно, ничего не понимая, рассматривал, а потом положил в карман.