На все четыре...
Шрифт:
Глава 31
Никсон
Поначалу Коле участие в рейде жутко нравилось. Это ведь не на блокпостах скучать или, того хуже, аграриям помогать на полях. Тут настоящее дело! Боевой выход! Ночь. Темень, хоть глаз выколи. Лодки. Азарт и волнение… Романтика!
И, даже, когда они так по-дурацки напоролись на восточников, он ощутил лишь досаду, и, в то же время, буквально взрыв возбуждения. Адреналин попёр! Возможно, будь Коля один, он мог бы не справиться с волнением и наломать дров в горячке. Хорошо, что рядом был
Поначалу Гриб даже спецом подтормаживал напарника, чтоб преследователи не теряли их след. Чтоб уж наверняка бежали следом. Но те, похоже, и без всяких поддавков уцепились за ними намертво. Так просто не стряхнешь. А потом Гриб словил очередь.
Даже когда его напарник рухнул на асфальт, сложившись пополам, Никсон не испугался. Да, волнение, и без того зашкаливающее, снова выросло скачкообразно. Буквально на порядок. Но он, по крайней мере, точно знал как действовать.
Рухнув на землю рядом с напарником он, откинув ножки, установил свой РПК на них и, уперев приклад в плечо, показал всё преимущество своего оружия.
Дистанция была метров семьдесят. Для пулемета (даже такого, как его РПК) и пулеметчика, занявшего положение лежа, плёвая. Вообще ни о чем. А вот для их противников она была буквально запредельной. На бегу, от пояса (единицы приклад к плечу прижимали), да ещё из укоротов (в принципе не предназначенных для дальних дистанций)… Не. Нереально. Как ещё Гриба-то умудрились зацепить? Случайно, по любому.
А вот Коля и показал мастер-класс! Высыпавшие на открытое пространство преследователи чуть все там и остались. Ну, по крайней мере, троих, а то и четверых Никсон точно скосил. А остальные, успев сообразить, поспешно ретировались под прикрытие ближайшей многоэтажки.
И только после этого Николай повернулся к Грибу. Тот уже чуть пришел в себя. Ему досталось две пули. Но, если первую попавшую ему в живот принял на себя бронежилет (вот когда возблагодаришь Бога, за то, что всё это время таскал проклятую тяжесть), и, кроме отбитого нутра, других повреждений не было. Князь говорил на занятиях, что у ментов (а у восточников было именно что ментовское оружие и боеприпасы) специально ослабленные патроны, по сравнению с армейскими, для избежания лишних жертв и разрушений в городе. Так что даже с такой дистанции бронник выдержал. Но боль, конечно, была адская. Так что вторую пулю, прошившую ему бедро Гриб, поначалу, даже и не заметил. Все болевые ощущения перекрывал отбитый ливер в животе. И только когда он попытался вскочить на ноги, левая-то, как раз, и подломилась.
Вот именно тогда Коля и испугался. Гриб, такой мужественный, такой опытный и боевой, как-то враз перестал был лидером двойки. Он побледнел, и, пока, Никсон торопливо бинтовал ему ногу прямо поверх штанины, поглядывая на угол дома, куда отбежали противники, всё повторял:
— Ты только не бросай меня. Не бросай! Я дойду. Я справлюсь. Ты только помоги мне дойти.
В фильмах в такой момент раненый напарник обязательно, как раз, просил оставить его и спасаться самому. Но жизнь не кино! Гриб тоже хотел жить. Надо отдать должное Николаю, у него не промелькнуло даже мысли, о том, что напарника можно бросить. Но вот страх, наконец, настиг его. Как с раненым товарищем ему пробиваться до реки? Там, конечно, на такой случай спрятана лодка. Но до нее же ещё нужно добраться! До Сельмаша! Больше километра. Как?
Тот обратный путь Коля запомнил плохо. Они прорывались к пункту эвакуации больше часа. Поначалу Гриб шёл сам, лишь наваливаясь на Никсона, приобняв его
Никсон одной рукой придерживавший всё это время напарника, а во второй удерживающий свой пулемет и, даже, умудрявшийся стрелять из такого положения (в основном мимо, но получившие свой урок преследователи опасались уже приближаться. Так что он их просто отпугивал), опустил Гриба на землю. Да чтож такое-то!? Чуть-чуть же осталось! Да и противники, которых хоть и стало больше, но на время их потеряли.
Чертыхаясь, Коля закинул автомат Гриба себе за спину, приподнял бесчувственное тело и, крякнув, взвалил его себе на левое плечо. Тяжело! Аж в глазах темнеет. Но, подхватив свой пулемет свободной рукой, Николай на подгибающихся ногах продолжил свой путь.
Силы дотащить напарника немного не хватило. Вот уже и дамба, с той стороны Тобол и спасительная лодка, но взобраться на дамбу сил уже нет. Тут самому бы подняться, а с таким грузом — точно без вариантов.
Но и тогда Никсон не бросил товарища. Упираясь ногами, он уцепился свободной рукой за воротник бронежилета Гриба (натурально за шкирку так-то), и упрямо тянул его вверх. На счастье, Гриб ненадолго пришел в себя и тоже, в меру своих сил, пытался помочь, отталкиваясь целой ногой и цепляясь руками. Так они и сумели-таки подняться. Но стоило им показаться на гребне дамбы, как вокруг снова застучали пули. Догнали!
Спихнув вновь отрубившегося Гриба вниз по склону в сторону спасительных реки и лодки, Никсон зарядил свой последний бубен и, укрывшись за гребнем дамбы, начал отстреливать нападавших, ориентируясь по вспышкам выстрелов. Неизвестно, попал ли он в кого-нибудь, но канонада вновь попритихла. Вот так-то, с-суки! Съели?
Съехав на заднице вниз по склону, Коля уже проверенным способом за воротник подтащил Гриба к спрятанной в кустах лодке и, потужась, перевалил его через борт внутрь. Отталкивая лодку от берега Коля со стыдом ощутил, что его колени предательски дрожат. Вот капитально так вибрируют. То ли от перенапряжения, то ли от страха, то ли откат пошел преждевременно. У Коли ещё промелькнула нелепая, в данных обстоятельствах мысль: что вот, хорошо, что никто не видит. А то позору было бы…
Лодка была ещё на середине реки, когда на гребне дамбы показались преследователи. Ну вот тут нам и конец! — успел мрачно подумать Никсон. — На реке не спрятаться, не затеряться, как на блюдечке у них. Он, конечно, тут же бросил грести, схватив свой пулемёт, готовясь подороже продать их жизни, но тут с правого берега, прямо над головой у беглецов ночь прочертили линии трассеров, осыпающие дамбу плотным заградительным огнем.
И Коля уже не пряча больше слезы счастья на глазах, да, наверное, даже и не замечающий их, снова схватился за весло. Свои! Прикрывают! Они таки вырвались!
Шиша
В день финала, за несколько часов до начала боя, мою камеру «почтил своим присутствием» Шварц, собственной персоной. Он ввалился в сопровождении своей свиты, как раз в тот момент, когда пришедшая Ведьма накладывала мне на грудь тугую повязку. Ребро, похоже, было всё-таки сломано, (по крайней мере треснуто) и, таким образом, медичка фиксировала его, чтоб оно не гуляло.
Понаблюдав как Ведьма бинтует мне грудную клетку, Шварц глубокомысленно, с явным намёком, заметил куда-то в пространство, что столь плотная повязка на груди даёт мне дополнительную защиту и, соответственно, преимущество в бою. Услышав подобное заявление я аж дёрнулся! То есть, он своему Мослу бронежилет готовит и это — нормально, а мне вот повязка на груди «защиту даёт»? Вообще «отлично». Чо уж там.