На все лишь час

Олина Екатерина

– Поступай с людьми так, как хочешь, чтобы они поступали с тобой. Подари мужу колготки!
– высказала я известную фразу из интернета, когда подошла моя очередь.

Мужчины даже встали, чтобы выпить за подобную чушь. Дальше выступил Най:

– Предлагаю тост за то, чтобы в аптеках не продавали пули в качестве средства от головной боли!

– Философски, - хмыкнула я, чокаясь поочередно с темными.

Потом завязалась беседа, и наша череда смешных тостов прервалась на время.

–

Твоя очередь, - напомнила я Сумману, - придумал тост?

Он посмотрел на брата секунду и выдал:

– Тост за то, чтобы люди могли говорить красиво, умно и честно одновременно.

– Так не бывает!
– возразила я.

– Загнул, - хмыкнул Най, - принимается. Пьем.

Я решила разнообразить наши посиделки и включила музыку. Пришла мысль погадать, но я ее отбросила. Настроение поднялось. Я двигала плечами в такт музыке. Как только начиналось что-то про любовь, я почему-то вспоминала Тифона. Надо будет ему спеть, а то совсем я его забросила с этими переменами тел. Найка ушел на кухню, потому как все мы проголодались.

Я начала подпевать очередной грустной песне. Блондин сразу же прервал меня. Вот почему ему так не нравится, когда я пою? Все время какие-то придирки и критика и ни единой похвалы.

– Однажды на глаза попалась статья, и там говорилось, что когда человек смотрит на того, кого любит, его зрачки расширяются, - сказал Сумман, поставив свой бокал на журнальный столик, - но так же они расширяются, если смотришь на того, кого ненавидишь. Я решил тогда это проверить и не смог.

– Почему?
– искренне удивилась я и стала ловить взгляд черных глаз, наверное, расширенные зрачки хотела увидеть, я хмыкнула, все-таки полбутылки вина меня веселили.

– Потому что все кого я ненавидел, были мертвы, а любимых не было, - пожал он плечами и смотрел куда-то на мой лоб.

– Как это не было любимых?
– возмутилась я.
– А семья?

– Я должен их любить?
– в голосе прозвучало раздражение.
– Почему? Потому что так положено?

– Ладно, ты теперь недолюбливаешь мать, - я отвела взгляд в сторону и теперь смотрела на ворот его рубашки, - но ведь у тебя столько сестер и братьев. Аластор, например.

– Аластора я уважаю, но это не любовь.
– Откинулся темный на спинку дивана.
– То, что человек должен любить свою семью, родителей, братьев и сестер, детей - это же все внушение, нормы общества, так положено и все.

– Не соглашусь, - нахмурилась я, - семью надо беречь и дорожить ею...

– Я не говорю, что не дорожу своей семьей, - не дал мне договорить Сумман, - просто никого любить не обязан, помогать - да, любить - нет.

– По-твоему, достоин любви только... как это сказать...
– Я замолчала.
– Допустим, мужчина встретил женщину

и только ее он любит, потому что он этого делать не должен, а сам так захотел?

– Захотел любить?
– засмеялся темный.
– Ладно, не кривись, я понял, что ты хотела сказать. Да, я так думаю. Даже своих детей ты снова любить должен и обязан, но кому должен и обязан?

– Ага, значит, родил, воспитал и выпнул из дома, потому что не любишь, а просто так надо для продолжения рода?
– скрестила я руки на груди.

– Дети... ты слишком все упростила, - вздохнул Лилейный, - думаю так, родил, защитил, вырастил, воспитал и дал направление в жизни.

– Я с тобой не согласна, - уставилась я в черные глаза, - человек вполне может любить не потому что должен, а потому что любит и родителей, и детей.

– Предлагаю каждому остаться при своем мнении.

– А я предлагаю пойти на кухню.
– Я встала и пошла помогать Наю с поздним ужином.

Ну как помогать? Так, сидеть и смотреть, как брюнет все сам делает. За мной пришел и блондин. Зрачки расширяются, когда смотришь на любимого? Сейчас это не проверишь, мы промыли глазоньки, как говорится в народе. А Сумману так вообще повезло, глаза-то у него абсолютно черные. Где там зрачок вообще?

***

После ну уж очень позднего ужина все разбрелись по спальням. Весь хмель пропал, и спать не хотелось, хотя уже было около пяти часов утра. Ворочалась я долго. Как говорит Най, все не могла найти ямочку. Я улыбнулась, лежа в темноте. Найчик... любимый Найчик. Стук в голове отвлек от приятных мыслей. Я насторожилась. Мало ли какую еще пакость я прихватила из головы блондина...

На этот раз воспоминание больно хлестнуло по нервам и уже расшатанной психике. Серая комната и холод. Сумман сидел на кровати и смотрел на меня спящую. Видел, что мне снится, и мысленно послал деда с его советами и внушениями. Я проснулась и чуть зашевелилась под одеялом.

– С Новым годом, - тихо сказал он, не поворачивая головы.

'Я же знаю, что это твой любимый праздник', - мрачно подумал про себя темный.

– С новым счастьем, - прошелестела я, и села потирая глаза.

'Куколка моя... совсем я тебя вымотал', - отметил про себя блондин, - 'скоро все закончится, продержись еще немного, ты сможешь, ты сильная... моя куколка'.

Мне было тошно. Я была на грани отчаяния. Надежды практически не осталось.

– Как твоя рана?
– спросила я, только ради поддержания разговора.

'Почти был рад получить', - не сдержал насмешки в мыслях Сумман.

– Ты и вправду ласковый убийца, - усмехнулся блондин, - ни кость не задела, ни артерии. Рана зажила. Темные долго не мучаются.