На все времена
Шрифт:
Ее вдруг охватила внезапная неуверенность, хотя она пыталась отделаться от неприятного чувства. Неужели это с ней что-то неладно или дело только в отсутствии богатства?
Корделию пригласил на танец молодой человек, который еще вчера часами торчал у дверей Абриэль в надежде увидеть ее. Корделия, сгорая от неловкости, едва сдерживала слезы, но Абриэль не хотела, чтобы подруга страдала. Она ответила Корделии сияющей улыбкой, вонзившейся в ее собственное сердце, почувствовала, как пальцы матери сжали ее руку, и повернулась к женщине, которая родила ее и теперь страдала так же
– Мама, как мой отчим?
Элспет вздохнула и ответила, стараясь перекрыть жизнерадостные звуки музыки, несущиеся по залу:
– Он не будет говорить со мной сейчас, на глазах у посторонних. Но я знаю, как сильно он мучается. Такая несправедливость по отношению к нему очень меня печалит. Что же до того, что будет с тобой…
– Не нужно об этом. Не сейчас, – перебила Абриэль, растягивая губы в деланной улыбке. – Уверена, что все обойдется, и этот несчастный вечер вскоре будет забыт.
Но Элспет с сомнением покачала головой, и Абриэль вновь ощутила, как непрошеные слезы жгут глаза. Она оглянулась на толпу танцующих и гордо вскинула голову, словно у нее в этом мире не было никаких забот.
И тут она заметила Десмонда де Марле, наблюдавшего за ней с явным интересом, больше не замаскированным льстивой усмешечкой. Нет, он был не из тех, кто искал богатства, и сейчас пялился на нее с неприкрытой похотью, возмутившей девушку до глубины души. Абриэль поспешно отвернулась, боясь, что он примет ей взгляд за выражение интереса к нему.
Неужели отныне она способна привлечь только мужчин подобного рода? Мужчин, которые завладеют ею, как редкой шпалерой, которую можно повесить в парадном зале на всеобщие зависть и обозрение?
С чувством все нарастающего ужаса она вдруг поняла, что не он один смотрит на нее с таким выражением. Мужчины, которые раньше подпирали стены зала, теперь придвинулись ближе подобно крысам при виде маленького кусочка сыра, которого явно не хватит на всех.
Но Вашел с бесстрастным лицом стоял над падчерицей, словно охраняя ее, и Абриэль на секунду стало легче. Но долго ли это продлится? Как он может защитить ее, не имея никакого влияния при дворе?!
И тут она увидела, что к Корделии, перелетавшей от одного партнера к другому, подходит Рейвен. Сердце Абриэль почему-то сжалось, но она тут же спросила себя, почему следует оскорбиться вниманием красивого шотландца к такой чудесной девушке, как Корделия? Кроме того, Корделия – ее старая и верная подруга. Позже, оставшись одна, она постарается разобраться в своих чувствах, но теперь… теперь снова изобразила ослепительную улыбку, чтобы никто не заподозрил, какая буря бушует в ее душе. Кроме того, она тревожилась за подругу, поскольку Рейвен еще не был представлен Корделии и все же осмелился подойти к ней. Такое поведение не говорило в пользу благородства его намерений в отношении подруги, ибо, по правилам приличия, следовало сначала представиться ее отцу.
Продолжая улыбаться и делать вид, что наслаждается праздником, Абриэль неожиданно сообразила, что Корделия и Рейвен не танцуют, а о чем-то сосредоточенно беседуют,
Они направились к ней сквозь толпу, и с каждым шагом она ощущала нечто вроде страха, смешанного со странным леденящим возбуждением, которого вовсе не хотела ощущать. К ее ужасу, Корделия решила, что делает подруге огромное одолжение, убедив шотландца потанцевать с ней. Именно того, кто презирал все приличия и хорошие манеры. Честно говоря, она не возражала против танца с красивым шотландцем, только при более подходящих обстоятельствах.
Абриэль оглянулась на родителей и увидела, что те, естественно, тихо переговариваются между собой. Сама она не делала ничего, чтобы привлечь шотландца, но именно к ней он стремился. Каждый шаг был отмечен неосознанной грацией, заставлявшей других инстинктивно уступать ему дорогу.
Абриэль невольно заметила, как идет ему национальный костюм, туго обтягивающий широкие плечи и грудь и подчеркивавший стройные бедра и длинные ноги, словно эту одежду шили прямо на нем.
Но когда он оказался в нескольких шагах от нее, она загляделась на его лицо, будто вылепленное талантливым скульптором: темные брови изгибались над внимательными черно-синими глазами, небольшая горбинка на носу, в том месте, где он когда-то был сломан, только добавляла привлекательности его обладателю. Высокие острые скулы придавали ему вид грациозного хищника. Лишь губы, полные, идеальной формы, добавляли этому суровому лицу чуточку мягкости… и тут он остановился перед ней.
Корделия улыбалась, но Абриэль видела, что подруга нервничает.
– Абриэль, этот джентльмен попросил представить его тебе.
При этом подруги отлично знали, что такое знакомство не может считаться официальным, но они были молоды и горели желанием побольше узнать о мире, особенно если урок касался неотразимо красивого, поразительно мужественного рыцаря.
– Могу я представить…
Рейвен сдернул берет и низко поклонился:
– Рейвен Сиберн, миледи.
Абриэль сама не помнила, как ей удалось сделать реверанс.
– Я Абриэль Харрингтон, – пробормотала она, подумав, что он еще лучше, чем она, умеет скрывать свои чувства. Все, кто в этот момент смотрит на нее, посчитают, что Рейвен приглашает ее на танец, и никто не заподозрит, что их знакомство устроено добросердечной Корделией.
– Это вашего покойного отца чествовали сегодня как героя? – спросил Рейвен.
Она кивнула, не смея взглянуть на Вашела, который тоже заслуживал этой чести. Хорошо, что мысли отчима были заняты объявлением короля, иначе он расстроился бы, что она танцует с человеком, которого он не знает. Который не представился Вашелу, как того требовал обычай. Вдруг он посчитает еще большим бесчестьем то обстоятельство, что шотландец посмел заговорить с его дочерью?