На всю жизнь
Шрифт:
— Да, конечно, — выдохнула она.
— Позволь мне привести тебя в экстаз самыми разными способами. — Ник прижал губы к ее распущенным белокурым волосам на макушке. — Позволь мне любить тебя, пока я одет, а ты обнажена.
— Да, пожалуйста, сделай это. О, Ник, это так сексуально, так волнующе. Я люблю быть раздетой при тебе. Для тебя.
— Я это тоже люблю, — произнес он.
Ник так и остался в одежде. В течение следующих двух часов он шесть раз довел обнаженную чувственную Адель до полного экстаза. Один раз она сидела на корточках лицом к нему, повернувшись
Она вскрикнула, содрогаясь от наслаждения, и — повалилась на него с тем выражением ошеломленности на лице, которое бывает только во время оргазма. Ник держал ее в объятиях, пока она не пришла в себя, потом взял ее за руки, усадил и быстро повернулся, чтобы встать на колени сзади нее. Он притянул к себе ее обнаженное пылающее тело.
Стоя сзади нее на коленях, он обхватил ногами ее колени, обнял и смуглыми руками стал ласкать ее груди с твердыми сосками, трепещущий живот, белокурые завитки между разведенных ног. Скоро она снова запросила избавления от этих сладких мук.
Он дал ей это.
Средним пальцем правой руки он начал медленные, чувственные круговые движения, возбуждая женскую плоть, пульсирующую между разведенных ног Адель. Закинув одну тонкую руку за шею Ника, Адель извивалась, стонала, нетерпеливо сжимая этот умелый, доставляющий удовольствие палец.
— Ник, это так хорошо… так хорошо… дорогой, не прекращай делать это. Трогай меня так еще и еще.
— Обязательно. Ты же знаешь, что я сделаю это.
— О-о-о… никогда, никогда не останавливайся… Я не вынесу, если ты прекратишь.
— Я не прекращу, милая. Никогда.
— Ник, Ник… — Наконец она содрогнулась в конвульсиях глубокого неудержимого экстаза. — Ник!
И она обмякла в его руках. Он поцеловал ее горящее лицо со словами:
— Ты богиня. Прекрасная богиня.
— Ты заставляешь меня ощущать себя богиней. Твоей богиней.
— М-м-м, — бормотал он, осыпая поцелуями ее белокурые волосы. — Ты богиня любви.
— И это то, чем я хочу быть всегда. Твоей богиней любви.
— Ты и есть моя богиня любви.
— А ты мой раб?
— Если ты этого хочешь, богиня, я буду твоим рабом.
— О Господи, как ты возбуждаешь меня, — пролепетала она, опять испытывая желание. — Ник, представь себе, что я действительно твоя богиня любви, — прошептала Адель охрипшим голосом. — А ты мой смуглый красивый раб и должен подчиняться любому моему приказанию.
— Приказывай, госпожа. Я готов подчиниться.
Адель сняла с себя руки Ника и встала. Она повернулась к нему лицом и выпалила:
— Раздевайся, раб! — Ник подчинился.
Он делал все, что она ему приказывала. Адель Паккард была очень пылкой, опасной богиней любви, до предела эксплуатирующей сексуальные возможности своего красивого раба. Любовники играли в раба и госпожу почти целый час, Адель торжествовала. Она приказывала Нику делать с собой всевозможные
Адель была необычайна дерзкой и игриво-озорной. Она настояла на том, чтобы Ник разрешил ей завязать ему руки за спиной его черным шелковым галстуком. Он согласился. Затем она приказала, чтобы он стоял обнаженным совершенно неподвижно перед камином, пока она будет делать с ним, что ей захочется.
Ник подчинялся только первой части приказания. Он встал обнаженный перед камином. Но он не мог стоять неподвижно. Ни когда белокурая обнаженная богиня любви вызывающе терлась своим роскошным телом о его тело. Ни когда она мягкими губами прикасалась к его голой спине. Ни когда ее розовый язык полизывал его покрытую волосами грудь. Ни когда она покусывала острыми белыми зубами его сжимающийся живот.
И уж конечно, ни тогда, когда богиня упала на колени перед ним и подняла на него глаза, улыбаясь порочной, хищной улыбкой. Потом Адель взяла в ладони его плоть, как будто та была живой жертвой, которой она собиралась вволю попировать.
Оцепенев от ожидания, вне себя от восторга, связанный Ник смотрел, как прекрасная белокурая богиня прижимает теплые, влажные губы к пульсирующему кончику его напряженного мужского естества. Его пронзило острое удовольствие.
— Господи… о-о… Боже мой, — простонал Ник. Его колени ослабли, шелковые путы стянули запястья.
Когда ублажающая его богиня наконец отпустила своего раба, Ник, обессиленный, опустился перед ней на колени.
Богиня улыбнулась своему смуглому, пресыщенному удовольствиями рабу-любовнику, потом, прикоснувшись к его чувственным губам кончиком пальца, произнесла:
— Игра окончена. Пойдем наверх, примем ванну и оденемся. Мы должны быть у Крокера в семь тридцать.
Раб возопил:
— К черту Крокера. Давай встретим Новый год в твоей постели.
— Я бы тоже хотела этого, дорогой. Но один из семейства Паккардов обязательно должен появиться на вечеринках.
— А что Пат? Разве он не может пойти? — спросил Ник. В это время Адель поднялась и стала развязывать его запястья.
— Нет, не может! Он договорился пообедать с этой ужасной капитаншей из Армии спасения! — Ник не увидел кислой гримасы Адель. — Мой старомодный, строгий братец немного глуповат, но он хорошо воспитан. Он не допустит, чтобы над нашей семьей насмехались из-за того, что он приведет женщину ее положения в дом наших друзей.
— А ты приглашаешь меня в дом ваших друзей, — проговорил Ник. — Я не патриций.
— Это другое дело, дорогой. — Адель повернулась к нему лицом, держа галстук в руке. — Ты ценное приобретение для любой хозяйки. Что еще могло бы создать такую привлекательно-волнующую атмосферу, как не присутствие неотразимого, опасного владельца салуна из порочного Барбари-Коуст?
Глава 22
— Мне так нравится это. — Она мечтательно улыбнулась, ее глаза под густыми ресницами сияли от удовольствия. — Мне это очень нравится.