На высотах мужества
Шрифт:
Мы протянули свои удостоверения. [42]
– Летчики, говорите? Сбили? Бывает, - проговорил командир батареи, возвращая документы.
– Что ж, милости прошу к нашему шалашу. Отходим, как видите. Так-то, товарищи летчики!
– Вынужденно отходим. Временно, - заметил Жарков.
– Я тоже так думаю. Очень хотелось бы до того дня дожить, когда фашисты обратно побегут, - сказал капитан.
– Когда-то это будет? Кстати, в планшете у вас, вижу, карта. В правильном ли направлении мы идем?
– Если фашисты севернее и южнее
– Ну, утешили. Между прочим, вы ели сегодня?
– Утром перед вылетом завтракали.
– Проголодались, видать. Чего ж молчите?
– Командир батареи позвал старшину и приказал, не останавливаясь, накормить летчиков.
Старшина принес нам большой ломоть хлеба и банку консервов. Капитан предоставил нам место на одной из повозок, загруженной военным имуществом. Беспредельно благодарные артиллеристам, мы уселись, не претендуя на особые удобства, открыли банку с тушенкой и с жадностью принялись за еду.
– Вы истребители или бомбардировщики?
– спросил капитан, когда мы поужинали.
– Истребители, - ответил Жарков.
– Мало у нас «ястребков», очень мало. А дерутся они крепко. Своими глазами видел. Герои!
– Потери у нас. И немалые.
На ухабах повозка покачивалась, поскрипывала. Мы с Жарковым устроились поудобнее, уснули. Когда пробудились, было уже утро, светлое и тихое. В траве жемчужно сверкали росинки, где-то в деревьях щебетали птицы. Повозка стояла на лесной опушке. Невдалеке от нее батарейцы оборудовали огневые позиции.
– Какие дальнейшие ваши планы?
– поинтересовался капитан.
– В гостях, говорят, хорошо, а дома лучше, - ответил я.
– Это я понимаю. Доставил бы вас на аэродром. Не на чем. До дороги на подводе подбросим, а там уж на перекладных добирайтесь. Ну, удачи вам. Прикрывайте нас от бомберов фашистских!
Расстались мы друзьями.
С той поры прошло более четырех с половиной десятков [43] лет. Забылась фамилия того капитана, забылись имена артиллеристов, но теплые воспоминания о них сохранились на всю жизнь.
Целых трое суток искали мы свой полк. Он находился уже на аэродроме Баштанка, что северо-восточнее Николаева.
Нас уже исключили из списков. Дело в том, что возвратившиеся из полета лейтенанты Астахов и Серебряков доложили командиру полка, что наш самолет упал у оврага и сгорел. В тот момент они вели бой против «мессеров» и не могли видеть, как мы выскочили из кабин и укрылись в овраге, прежде чем фашисты подожгли УТИ-4.
Особенно обрадовался нашему возвращению майор С. Д. Ярославцев, который никак не мог поверить, что мы погибли.
– Гляди, комиссар, воскресли!
– сказал он Ф. Н. Кондаленко.
И оба они обняли нас поочередно. Потом подходили товарищи, пожимали нам руки, шутили.
Обстановка на фронте становилась еще более напряженной. Немецко-фашистские войска нацеливались на Николаев.
Не радовали и полковые дела.
Вскоре мы получили указание вывести полк за Днепр, в район железнодорожной станции Федоровка.
– Утром я вылетаю туда на У-два вместе с Жарковым, - строил планы Ярославцев.
– Он останется там для приема самолетов. Я же вернусь и вместе с летчиками перегоню туда истребители. Вы, Федор Семенович, командуйте наземным эшелоном. Места эти вам знакомы. Надеюсь, с курса не собьетесь. Постарайтесь не попадать под бомбежки. Берегите людей. Воевать нам придется долго.
Вместе с комиссаром Ф. Н. Кондаленко мы проинструктировали всех бойцов и командиров наземного эшелона о порядке движения по дорогам и действия в пути следования. Это было важно. Ведь нам необходимо проехать по прифронтовым тылам более 300 километров. В этом районе с утра и до вечера бороздили небо фашистские «юнкерсы». К тому же нам предстояла нелегкая переправа через Днепр. Словом, трудности были очевидными. Они преследовали нас, едва мы тронулись в путь.
Дело в том, что в эти же дни начался вывод за Днепр [44] наших тылов и войск 9-й и 18-й армий. Дороги были забиты машинами, обозами, колоннами пехотинцев и кавалеристов. По этим же дорогам двигались и беженцы. А вражеская авиация то и дело наносила удары. На дорогах образовывались большие пробки. Из-за них наше продвижение шло крайне медленно.
Посоветовались с Кондаленко. Решили попытаться проехать проселочными дорогами. На привал останавливались в небольших селениях. Две реки - Ингулец и Бузулук - из-за отсутствия мостов преодолели вброд. Ни одна машина не вышла из строя.
Движение наших войск на восток вызвало среди населения большую тревогу. Местных жителей можно было понять: никому не хотелось оставаться на оккупированной врагом территории. Во время остановок мы видели полные печали глаза людей. Женщины задавали нам почти одни и те же вопросы:
– Сыночки, цэ на кого ж вы нас покыдаетэ?
– Як же мы будэмо пид фашистьским ярмом житы?
Сурово корили нас старики:
– Що ж вы робытэ, хлопцы, хиба можно свий народ покыдаты?
– Оцэ бисови диты, тикаюць вид ворога, тильки пятки блымкають, а про тэ, що тут будэ з намы, им байдужэ.
Что можно было им ответить? Чем оправдать наш отход? Приходилось в общем-то отмалчиваться, обещали вернуться.
Переправиться через Днепр мы могли в Никополе. Не доезжая до города, я остановил колонну, приказал замаскировать машины. Сам же направился к коменданту, чтобы узнать, когда мы сумеем здесь переправиться. Еще до встречи с ним я видел, что в городе и на подступах к нему скопилось множество людей и машин, гужевого транспорта. Перевозку же через Днепр осуществляли всего два парома. Значит, переправы здесь придется ждать долго.