На взлетной полосе
Шрифт:
…В армии он тоже ездил. Правда, зеленый газик и рядом нельзя поставить с грузовиком, и двигатель не тот, и подпрыгивает на каждой кочке. Но за три года службы Виктор привык к нему и расставаться было трудно. Прокатил в последний раз командира полка от военного городка до штаба, походил, потоптался около, а на следующий день передал с рук на руки разбитному малому из первогодков. Тот разрисовал обода белой краской, оплел баранку цветным проводом и гонял так, что земля дрожала.
— Ты, друг, снимай-ка этот карнавал, — сказал ему Виктор, остановив машину.
— Тебе-то что? Езжай
Виктор, не говоря ни слова, пришел в гараж попозже, и машина приняла прежний вид. Малый ходил жаловаться, но шеф только посмеялся и махнул рукой: «Сами разбирайтесь».
Потом по стройкам мотался, по мужским общежитиям, мелькали города как дорожные знаки, пока не застрял вот здесь, в Сибири, не обзавелся семьей. Но еще долго тянуло Виктора снова уехать, с трудом переборол себя, сказал свое жесткое «хватит».
И неустроенная, кочевая жизнь сделала когда-то замкнутого, диковатого Виктора Пролыгина компанейским парнем. Любил попеть за столом, музыку веселую, друзей. Из-за этого часто ссорились они.
— Тебя приятели, как бычка на веревочке, хоть куда могут увести, — говорила Ольга, когда навеселе возвращался Виктор.
Он отделывался шуточками, махал рукой, обещал, что в последний раз…
…Через час показалась деревня. Пролыгин сбросил газ, возле сельмага стояла машина Исаева. Старик сидел на крылечке, подперев голову кулаком. Замаялся, поди. Виктор оглядел мосластую фигуру, подъехал ближе, остановился.
— А я потерял тебя, — сказал напарник.
— Пользуешься, что движок помощней, — Виктор вылез из кабины, устроился рядом. Прислушался. В деревне было тихо, полуденный жар уже раскалил густой утренний воздух. Лишь кричали петухи за огородами, где-то рядом поскрипывал колодезный ворот. Вода переплескивала через край ведра, с шумом падала в гулкую глубину. И таким покоем веяло от бревенчатых изб с крутыми тесовыми крышами, что пожалел Пролыгин, что живет в городе, а не здесь.
— Может, поедем, — предложил Виктор.
— Погоди. Курева надо взять.
Исаев встал, зорко оглядел дорогу, потом вынул карманные часы на длинной цепочке. Сказал, ни к кому не обращаясь:
— Время у нас еще есть… — Помолчав, добавил: — Ты, Витя, езжай. Я догоню.
— Как хотите, дядя Федя.
Он направился к своей машине. Проверил брезент на грузе, подтянул веревки. Протер ветошкой ветровое стекло, хотя на нем и так не было ни пылинки, попинал скаты.
На подножке сидел экспедитор, ел, доставая из мятой газеты. Масляные пятна матово просвечивали на солнце.
— Что везем сегодня? — спросил Виктор.
— Ткани, обувь, шубы, ковры, — перечислил экспедитор, не переставая жевать. — Прииск план квартальный перевыполнил, решили порадовать тружеников.
— Садись ко мне, одному скучно.
— Езжай один. Я с Федором Гавриловичем.
Пролыгин махнул рукой и тронул с места. Снова побежали навстречу ровные квадраты бетонных плиток, дорога плавно, словно нехотя, поворачивала в горы.
Переезжая мостик, Виктор заметил ручей. Эге, да это ива. Остановил машину, спустился к воде. Над ухом тонко позванивали комары, топкий берег мягко продавливался под ногами. Пролыгин торопливо срезал несколько
Шоссе шло прямо, надвое разрезая лес. Мелькают сосны за обочиной, плывет небо над головой словно широкая голубая река. Он не вытерпел, взял рогульку, начал зубами счищать кору. Белая древесина была прохладна и скользка. «Жерлицы сделаю и укачу на воскресенье», — решил Виктор.
Потом вспомнил Юрку, сына своего. Виделись они редко, по выходным чаще всего: то отец в рейсе, то сын в детском саду. Иногда Виктор садил его в кабину. Юрка, как взрослый, обхватывал баранку, потом начинал колотить пухлой ладошкой по кнопке сигнала… Вот будет радости, когда первого окуня поймает.
И в этот момент он увидел коричневую «Победу». Машина стояла косо, чуть не поперек дороги, возле поворота. Занесло, наверно. Пролыгин сбавил скорость, остановился в нескольких шагах.
Мужчина в зеленой рубахе и черных очках вразвалку подошел к машине. Виктор высунулся в проем дверцы.
— Что случилось?
— Понимаешь, друг… — Он неожиданно прыгнул на подножку и взмахнул рукой. Светлой рыбкой в ней блеснуло узкое лезвие. Удар пришелся в ключицу. Виктор повалился вперед, наклоняя голову, судорожно хватаясь за баранку.
Нападавший повернулся, крикнул что-то в сторону машины. Сквозь розовый туман Пролыгин заметил желтый оскал зубов, лицо было белым и походило на череп с черными провалами глазниц.
— Поймали, суки! Врешь! — сжимаясь в комок, крикнул Виктор и со всех сил толкнул дверцу. Мужчина потерял равновесие, упал на дорогу.
Пролыгин наклонился, хотел достать ключ, спрятанный под сиденьем, выскочить на дорогу, рассчитаться, но правая рука его не слушалась.
— Сволочь, — прохрипел Виктор. — Погоди, погоди.
И он привычным движением выжал сцепление.
Взревел двигатель. Задрожав, грузовик рывком дернулся и пошел на приземистую «Победу». В несколько прыжков подскочил к ней человек в очках и захлопнул за собой заднюю дверцу. Машина развернулась, вильнув, выехала на дорогу.
Виктор упустил удобный момент и теперь пришлось догонять. В серый частокол слились бетонные столбики на обочине, встречный воздух ударил в кабину. Пролыгин стиснул зубы и побелевшими пальцами намертво обхватил баранку.
Куртка его намокла кровью, отяжелела, прилипла к телу, рука висит плетью, не пошевелить. А впереди, в каких-то десяти метрах, покачиваясь, гудит коричневая «Победа», и левый фонарь поворота подмигивает в пространство.
— Нет, нет, не уйдешь, — бормотал Виктор, впиваясь глазами в пустынный разбег автострады. Где же старик, догнать должен, неужели и его встретили, а может, они вместе против меня? От этой мысли заныло плечо и подпрыгивающая впереди машина расплылась в коричневое пятно. Он сильнее надавил на педаль газа, лег грудью на широкое рулевое колесо. Только бы догнать, приблизиться, а там Пролыгин сумеет, не волнуйтесь, одно движение — и дорога чистой станет, эх, только не упустить.