На взлетной полосе
Шрифт:
На улице он попал в людской поток, широкий и плотный, как после футбольного матча. Киселев всегда ощущал свою незначительность в общей массе и старался выскользнуть, повернуть на тихую боковую улицу или втиснуться в переполненный троллейбус. Звуки шагов, разговоры, смех, незнакомые лица угнетали его. Но в этот раз он шел вместе со всеми, вместе со всеми останавливался на перекрестках, пережидая поток машин, плечами, спиной чувствуя возле себя чужие плечи, чужое дыхание. И в какой-то момент больно кольнула зависть к этим людям, которым можно возвращаться
На повороте
Он остановил машину возле обочины, заглушил мотор. Раннее утро было тихим, солнечным, шорох дворниковой метлы разносился на весь квартал. Виктор вылез из кабины, постоял немного, словно приходя в себя от гудения двигателя. Потом легко перемахнул низенький заборчик больничного садика. Стряхивая с кустов светлые капли ночного дождя, подкрался к окну, тихо позвал:
— Оля, Оля.
Больница спала. Лишь где-то в глубине здания угадывалось движение, приглушенные голоса. Виктор перевел дыхание, постучал в оконную раму.
Почти неделю он не заезжал к жене с сыном и теперь чувствовал некоторую неловкость — заявился рано, еще семи не было.
— Оля, это я.
На первом этаже отодвинулась занавеска. Растворилось окно.
— Тихо ты. Всех поднимешь, — хрипло сказала жена и улыбнулась. Чуть опухшее спросонья лицо ее было бледным в свете шалого июньского солнца, волосы растрепаны, все морщинки видны. Он на секунду представил себя там, в палате, среди белых стен и запаха лекарств, и Юрку, худенького, вымотанного долгой хворью.
— Как вы там? Как Юрка?
— Лучше стало. Температура нормальная, спит хорошо. Обещали выписать.
— А ты?
— Надоело до смерти. Домой хочу. — Она помолчала, посмотрела на Виктора. — А ты что долго не показывался? Опять с дружками связался?.. Эх, Витя, Витя…
— Ну, брось. Дома сидел, футбол по телевизору показывали.
— Так уж я поверила. Куда сегодня едешь?
В тополиной листве галдели воробьи, на желтой больничной стене плясали тени.
— После обеда вернусь, — Виктор помялся, торопливо добавил: — Мне пора. Грузчики ворчать будут.
— Езжай. Я Юрке скажу, что заедешь вечером. Он все в окно смотрит, твою машину ждет.
Оля улыбнулась, но улыбка получилась грустная. От Виктора опять попахивало вином.
— Поеду я.
— Счастливо, Витя.
Мокрый асфальт блестел, как зеркало. Виктор прищурил свои черные калмыцкие глаза и включил зажигание.
Город проснулся. Улицы наполнялись движением, переполненные трамваи тяжело останавливались возле заводских проходных, быстро пустели, налегке двигались дальше. На людных улицах приходилось поминутно притормаживать, Виктор вел машину осторожно и, лишь выехав на шоссе, вздохнул свободней, прибавил газу.
Серая полоса бетонки вытянулась до самого горизонта. Низенькие дома пригорода прятались в густой зелени, подальше от потока машин.
Виктор достал сигарету, закурил. После вчерашнего еще побаливала голова. Брошу к черту, хватит. Вспомнил
Через несколько километров Виктор сбавил скорость, и машина, скрипнув тормозами, остановилась возле широко распахнутых ворот базы. Воздух здесь пах густым разнотравьем березового леса.
У конторы уже прохаживался напарник Виктора, сутулый пожилой шофер Исаев. Посмотрел исподлобья, буркнул недовольно:
— Опаздываешь?
— Задерживаюсь, дядя Федя, с кем не бывает.
Грузились долго. Виктор обошел всю базу, полежал на солнышке, дожидаясь очереди, покурил со знакомыми водителями. Исаев ходил с ним рядом, но был немногословен, как всегда, старая кепка на глаза надвинута, куртка застегнута на все пуговицы. Виктор пытался расшевелить его, анекдот рассказал, но все напрасно.
— Кислый ты сегодня, дядя Федя.
Тот хмыкнул, пожевал губами:
— Эх, молодо-зелено.
Виктор махнул рукой и залез в машину.
Выехали с базы они через два часа, закрыв брезентом груз в кузовах, крепко увязав веревками. Старик посадил к себе экспедитора и сразу прибавил газу. Машина у него была новая, сразу после обкатки досталась, и Виктор на своей «телеге» едва поспевал за ним.
Дорога шла по широкой долине мелкой суетливой речки. С двух сторон тянулись горы, округлые вершины их в мелком березняке сливались одна с другой в сплошную волнистую линию, без конца и без начала, как казалось Виктору.
Второй год ездит он по этим дорогам, но каждый раз открывает их для себя заново. Вот здесь мостик подправили, на повороте знак новый появился. И с каждым разом увереннее идет его машина, гулко подминая под себя серый заезженный до блеска бетон.
Между деревьями мелькнул синий край озера. Виктор проводил его взглядом, глаза заблестели, округлились. Давно собирался на рыбалку, посидеть с удочкой над тихой водой, костер разжечь — сын заболел, и все планы его нарушились. Оглянулся, посмотрел еще раз. «Юрку выпишут — вместе съездим», — решил Виктор и посмотрел вперед.
Машины Исаева не было видно. Пустое пространство шоссе глянцевито поблескивало на солнце — никого. Вот черт, куда старик подевался, неужели на проселок свернул? Так тем путем километров на десять больше выйдет.
Сбоку неожиданно прогудел сигнал. Коричневая «Победа», чуть покачиваясь, обошла его на повороте с большой скоростью. «Бегает еще старушка. В хорошие руки попала», — подумал Виктор, сворачивая поближе к обочине.
С двух сторон к дороге подступал лес. Толстенные сосны подпирали небо, золотистые стволы пахли смолой, разогретой хвоей. Щурясь от солнца, Виктор долго смотрит вверх. Небо между соснами в редких белых облачках казалось ему широкой голубой рекой, обгоняющей его машину…