На языке любви
Шрифт:
— Мама была самым любящим человеком на свете! — наконец ответила она, обхватив тонкими изящными пальцами колени. — А вот отец…
— Вы не близки друг с другом, я правильно понял?
— Да. Я помню, как он однажды сказал мне, что всю жизнь мечтал о сыне — и теперь жалеет, что вместо мальчика родилась я, что ему очень не хотелось забирать меня из роддома, но мама настояла. И имя мое скорее подходит для мальчика, чем для девочки…
— Возможно, он пошутил?
— Нет. Отец полностью отдавал себе отчет в том, что и кому говорит. А после смерти мамы он окончательно развеял все
— Я не могу понять, — недоумевал Карло, — почему мать должна просить отца позаботиться об их общем ребенке?
— Хотя мне было всего одиннадцать лет, я спросила его об этом примерно так: «Я всегда считала, что каждый отец любит своего ребенка и хочет заботиться о нем. Папа, почему же ты?..»
— И что он ответил?
— Он сказал: «Я помню свой долг, но ты всегда была маменькиной дочкой — и, будь на то моя воля, я бы оставил тебя в роддоме», — вот и все его оправдания.
Заметив, как застыл от ее слов шокированный Карло, Даниэлла застыдилась своих признаний.
— Он разговаривал с вами как с виновницей смерти матери! Разве можно быть таким жестоким по отношению к единственной дочери?! Как же вы жили при таком давлении со стороны отца?
— Я пресмыкалась, — мрачно ответила она. Каждый божий день старалась сделать что-нибудь, чтобы он полюбил меня: собирала коллекцию его любимой музыки; училась готовить те блюда, которые он предпочитал; стирала, гладила и даже складывала вещи только так, как он любит…
— Стирала и гладила? — удивленно переспросил Карло. — Разве у вас не было экономки?
— Конечно, отец кого-то нанимал, но при его тяжелом характере и завышенных требованиях никто долго не задерживался в нашем доме. Так что к четырнадцати годам я научилась все делать по дому.
— И потом решили, что с вас хватит?
— Нет, и это решение отец принял сам. Летом, когда я закончила колледж, он переехал жить в пентхаус, сказав, что поступил так ради моей же пользы: мол, восемнадцатилетняя девушка должна приводить домой приятелей, а старик отец будет только мешать…
— И у вас было много приятелей, не так ли? улыбнулся Карло, радуясь, что представилась прекрасная возможность сменить тему. — Наверняка такая девушка, как вы, отгоняла назойливых поклонников метлой.
Даниэлла весело рассмеялась:
— Вы считаете, что я била их палкой? Забавно.
— Разве? — Он осторожно взял ее за руку. — Когда вы так заразительно смеетесь, Даниэлла, и ваши глаза сияют, как звезды, признаюсь, мне трудно сосредоточиться на том, что конкретно я имею в виду…
Улыбка мгновенно исчезла с лица девушки. Его прикосновение вызвало неуправляемую волну жара, поднимающуюся откуда-то из живота… Сейчас она испытала то, чего не мог добиться Том за все время их отношений. Это одновременно испугало и обрадовало Даниэллу.
Карло повернул ее лицом к себе и нежно провел пальцем по чувственным губам. В горле пересохло, учащенный пульс стучал в висках, казалось, что сердце вот-вот остановится. От этого состояния было только одно лекарство.
— Мы знакомы всего
Как кружится голова! Даниэлле никогда раньше не говорили таких слов. Она вообще не могла похвастаться умением очаровывать представителей противоположного пола. При расставании Том сказал ей: "С тобой невозможно поладить, Дани.
Каждый раз, занимаясь любовью, я чувствовал себя так, словно читал скучное расписание автобусов". Горькое воспоминание заставило ее вздрогнуть, но Даниэлла быстро взяла себя в руки и пробормотала:
— Думаю, что это не очень хорошая идея… Полгода назад я была помолвлена, — начала она рассказывать, решив выложить все карты на стол. — Но мой жених разорвал отношения, потому что я.., я не отвечала его требованиям в интимном плане.
Боюсь, у меня и сейчас ничего не получится.
— Позвольте мне судить об этом, — Карло наклонился, и их губы слились в поцелуе.
Даниэлла совершенно потеряла голову. Ей казалось, что она медленно погружается в теплый мед и с каждой секундой становится все мягче и податливей. Перед ее глазами вихрем кружились разноцветные блики, сверкая и заманивая в самые потаенные глубины наслаждения. Даниэлла была во власти незнакомых ей, всепоглощающих ощущений, исходящих из самых интимных уголков тела.
В отличие от Тома, Карло Росси не требовал от нее немедленного ответа на поцелуй, а предлагал насладиться сладким и бесконечным мгновением страсти — и каждый раз на пике возбуждения у нее перехватывало дыхание. Совершенно сбитая с толку новыми чувствами, Даниэлла отказалась от тщетных попыток понять собственное тело и позволила инстинкту управлять собой…
Руки девушки скользнули по шелковой рубашке — и она прижалась к Карло, чувствуя, как грудь слегка касается шелка. Окрыленная стоном наслаждения, сорвавшимся с его губ, Даниэлла помогла ему развязать узелок на шейном платке.
Мгновение спустя они вместе расстегнули пуговицы на блузке — и его прохладные пальцы, забыв об осторожности, скользнули к обнаженной груди девушки.
Сейчас Даниэлла была податливее воска в его руках: она с восторгом приветствовала его губы, язык, умелые пальцы, она жаждала отдаться ему, хотела получить все и сразу! Гормоны вышли из-под контроля и своевольно распоряжались ее ощущениями и реакциями. Впервые в жизни Даниэлла позволила себе отдаться сексуальным фантазиям.
Она видела перед собой мужчину, разбудившего в ней женское начало, и уже боготворила его.
Трели ночных птиц, доносившиеся, казалось, откуда-то из другого мира, гармонично сливались с учащенным дыханием и стонами двоих людей — мужчины и женщины…
Сердце Даниэллы бешено колотилось, и она совершенно забыла о боли — по сравнению с испытываемым блаженством поврежденные ребра казались ей сущим пустяком, недостойным внимания.
Но в конце концов Даниэлла выдала себя: какой-то неуловимый жест или вздох напомнили Карло о ее состоянии — и все закончилось. Он торопливо отпрянул, разжимая объятия, а на ее губах и теле остался сладковатый вкус его поцелуев…