На задворках галактики. Трилогия
Шрифт:
Теперь у каждого был карабин и несчётно патронов. Жаль только пулемёт потом придётся бросить вместе с БТРом, слишком этот МДМ был тяжёл и громоздок. 46 кг всё–таки, даже без универсальной установки, да ещё лента на 90 патронов. Далеко впотьмах среди болот это добро не утащишь. Обвешанные оружием и провиантом, оглядели друг друга, как дети с невероятно гордым видом хвастающие кому какие цацки достались.
— Вот так дела, парень, — физиономия крепыша излучала такую радость, что Максим даже на миг застыл, подумывая: "а не спятил ли?" Чему, интересно, в их положении можно радоваться с такой
— Хотел я, значит, водички попить. Хорошо, понюхал сначала.
— Дай–ка и мне понюхать, что ли, — Масканин взял протянутую флягу, поднёс к лицу. В нос шибанул резкий вонючий запах плохого самогона. Вернул флягу, порылся в одной из сумок, достал тушёнку, которую тут же вскрыл отстёгнутым от карабина штыком.
— Ну, будем знакомы, — предложил традиционный тост крепыш, отхлебнув. — Меня Бориславом кличут. Борисом то бишь. Можно Михалыч — так более привычно. Фамилия Бражников.
— Масканин Максим Ерофеич, — он протянул банку и отломал половину галеты.
Крепыш взял тушёнку, неторопливо заел самогон, используя полгалеты вместо ложки. Он с трудом сдержался, чтоб сразу не набить мясом полон рот да не глотать, не чувствуя вкуса, подобно животному, привыкшему к долгому голоду.
— Тоже Максим, значит. Ну давай, за знакомство наше.
"И правда везёт на тёзок, — вспомнил Масканин свою давнишнюю мысль. — Как–то плохо везёт. Второй уже мёртв".
Он выдохнул и хорошенько отхлебнул. Подождал пока огонь в гортани немного утихнет и вновь появится возможность дышать, заел тушёнкой, сдерживая прямо животную жадность, да пытаясь сообразить про степень крепости выпитого пойла.
— Редкостная дрянь, — оценил крепыш самогон.
— Не могу не согласиться. Дерьмо ещё то… Однако, какое замечательное.
— Х-хэ! Глотку продирает — что надо! — крепыш многозначительно продемонстрировал флягу. — Глянь, Макс. На всех них бирки с фамилиями. Кроме этой.
— Знакомое дело. Психом надо быть, чтоб самогон во фляге с биркой хранить… Ещё по разу?
— Давай.
Глотнули, доели тушёнку, используя ещё одну галету. И жизнь показалась чуточку радостней. Крепыш хлопнул себя по карману, левой рукой вытащил плоскую, синего цвета, пачку сигарет. Пачку Максим заметил не сразу, его внимание привлекли часы, кожаным ремешком пристёгнутые к запястью. Михалыч проследил его взгляд и достал зажигалку.
— Трофеи, — зачем–то прокомментировал он. — У велгонца одолжил. Закурим?
— Не помню, курил я раньше или нет…
— Так и я не помню. И какая теперь разница?
— И то, правда.
Прикурили от воняющей бензином зажигалки и оба с непривычки слегка закашляли.
— Нет… Кажись, я раньше не курил, — решил крепыш, — Руки ни чёрта не помнят. И всякое остальное тоже… ну, ты понимаешь…
— Похоже, и я не курил. Никаких ассоциаций. Впрочем, я ни в чём не уверен.
— А приятно хоть? Думаю, курят, чтобы получать наслаждение.
— А самому?
Крепыш пожал плечами в ответ.
— Видишь, Михалыч, и я не знаю. Не могу сказать. Но думаю, всё же получаю удовлетворение хотя бы оттого, что эта сигарета для меня теперь
Крепыш ничего не сказал, лишь молча кивнул, как–то сразу погрустнев.
Масканин докурил и, потушив бычок о подошву ботинка, спрятал его в карман. Михалыч проследил за его действиями, при этом брови его поползли вверх.
— Во как! Знаешь, Макс, я бы не додумался. А банку тоже прикажешь в карман прятать?
— Зачем же? — Максим сделал важный вид, будто и не заметил иронии. — Забрось в один из ящиков. Окурок в банку. Свой я машинально в карман сунул.
Крепыш хмыкнул, вложил в банку свой окурок, подождал пока товарищ присоединит к нему свой, и перемахнул через борт "Дюркиса". А когда спрыгивал обратно, Масканин заметил у него кровоподтёк на разорванной штанине под правым коленом у самого голенища. Нехороший такой кровоподтёк. Масканин указал на него пальцем. Крепыш стащил сапог, закатил выше колена штанину и тут только поморщился, осматривая и надавливая пальцами вспухшую ссадину, из которой вместе с капельками крови сочился гной.
— Эх, зараза! Так, раз так тебя! — Крепыш полез обратно на БТР, а потом спрыгнул назад, держа в руках небольшие герметичные упаковки с тонкими однокубиковыми шприцами. Одну из упаковок он разорвал, вытащил крайний шприц и воткнул в край раны. — Хорошо, что сразу заметил их, когда велгонца обыскивал. Второй раз не полез бы по карманам шерудить.
Максим взял упаковки, порассматривал надписи на них. Нужное приобретение, полезное. Никаких названий препаратов и в помине. На нетронутой надпись: "противошоковое и обезболивающее средство", на второй: "антибиотик". Видимо, кто–то из особо умных велгонских начальников распорядился о таких вот незатейливых этикетках для своей армии.
— Дрянь дело, — пробурчал крепыш. — В воздухе всякой заразы полно. Не хватало потом себе ногу оттяпывать.
— Сплюнь лучше, — Максим сжал кулак, просунул большой палец между указательным и средним и направил этот кукиш крепышу прямо под нос.
Тот усмехнулся:
— Ты чего это мне в морду тычешь?
— Да так… Это само собой вышло.
— Ты суеверен?
Масканин дёрнул плечами, может раньше он и был суеверным, сейчас он ничего такого не ощущал.
— Ладно, Макс. Посидели, отдохнули, пора трогаться. А то я себя как–то туристом на привале чувствую.
С оружием, да обвешанный всеми трофеями, Масканин с трудом разместился на своём сидении. Штык он засунул в правый ботинок, ножен–то к нему не было, а цеплять к карабину мешали габариты водительского отделения. Крепышу было не менее тесно. Но он, как говорится, не за рулём, которого, конечно же, здесь не было, на тесноту ему было плевать.
Заметно потемнело. Масканин сразу дал газ на полную, ничуть не колеблясь гнать на максимальной, когда стремительно темнеет, а включать фары равносильно самоубийству. Деревьев он не боялся, на такой скорости БТР сшибал их не замечая, да и не росли здесь могучие необхватные исполины. А боялся он в наступающих сумерках угодить в какой–нибудь крутой овраг. Тогда всё. Даже если живой очухаешься, то наверняка весь переломанный. Рискованно конечно, но куда в их положении без риска?