На задворках галактики. Трилогия
Шрифт:
— Догадался.
— Так вот, в «Заре-26» сформирована особая группа и заниматься она будет по своему собственному плану. Ты включён в эту группу, всего вас отобрано восемь человек. И ваша группа напрямую подчинена Краснову.
— Тэкс… И чем же я обязан столь пристальному вниманию к себе?
Торгаев неодобрительно покачал головой.
— Ты зря ёрничаешь. Критерий отбора в особую группу — успешный боевой опыт в противостоянии «стирателям». Говорю «успешный» потому что в ином случае притязатель на место в группе был бы мёртв. Как правило, мёртв. Бывают, конечно, исключения. Я из их числа.
— То есть, остальные в «Зорях» не имеют такого опыта?
— Как правило, нет. Имеют задатки,
— А потом их ещё, по сути, зелёными раз за разом бросают в огонь. Кто выжил, тот заматерел, как ты, например. Но основная масса гибнет.
Торгаев застыл, устремив на Масканина пронзительный взгляд. Прозвучавшие слова были истинной правдой. Горькой правдой. Наконец, он шмыгнул носом и разлил по новой.
— Знаешь, Макс, если бы ты знал, какие мы несём потери… Но по другому, чёрт возьми, пока не получается… Так вот, твоя особая группа — идея Краснова. Это попытка подготовить более качественное орудие для борьбы со «стирателями». Задумка в том, чтобы противостоять им на равных хотя бы количественно. У тебя и у твоих будущих товарищей потенциал уже развит, причём вы сами его развили. И по своим боевым качествам превосходите «зорьцев» как инструктор новобранца.
Масканин задумчиво закусил губу. Они выпили, Торгаев ждал пока Максим переварит услышанное.
— Да, Стёпа… Заинтриговал ты меня. Загадки, намёки…
— Самое интересное, что обучать вас по спецкурсу будут в индивидуальном порядке. Все остальные занятия — групповые или общекомандные. Ну, в общем, это всё. Что я должен был тебе сообщить, я сообщил. Остальное узнаешь потом.
Торгаев встал и затянул на вещь–мешке узел, затем выложил на стол упаковку таблеток.
— Бери. Это отрезвляющие, — сказал и сам бросил одну в рот.
Проводив гостя, Максим спрятал бутылку в погребок, на случай если Торгаев ещё когда–нибудь заглянет. И прилёг на кровать. Над некоторыми вещами не мешало бы хорошенько подумать.
Алексеевская губерния, г. Юрьев 11.10.153 г. э. с.
Пребывание на борту «Владимира» нельзя было назвать удобным. Жёсткая откидная скамейка и иллюминатор, за которым облака, — вот и всё, на что можно было рассчитывать. Нутро фюзеляжа транспортника заполнено грузами; крупногабаритные ящики закреплены в специальных зажимах и законтрены распорочными тросами. Можно было не опасаться, что при попадании в воздушную яму тебя размажет одним из них.
Весь полёт Масканин провёл на скамейке. Как единственный пассажир он мог себе позволить подремать в положении лёжа. Под голову положил чёрную вольногорку, которую на складе выбил в первые же дни. По форме да без шапки он себя не мыслил, как и все вольногоры носил её зимой и летом. Удобная, в общем–то, штука. А фуражку даже под голову, если что, не подложишь. Десять дней отпуска — не так много, чтобы тратить на дорогу драгоценное время в поезде. Самолётом быстрей, несколько часов — и уже на месте. Приобщение к Главразведупру, как оказалось, имело некоторые побочные приятности, в данном случае возможность воспользоваться попутным бортом военно–транспортной авиации. Командир эскадрильи быстренько просмотрел командировочное предписание и распорядился взять штабс–капитана в качестве пассажира. Спустя два часа попутный «Владимир» взлетел на Юрьев.
Сентябрь промчался, словно лошадь галопом. Дни на учебной базе вертелись в бешеном ритме. Распорядок дня оказался предельно насыщен занятиями, а каждое утро по неистребимой армейской традиции начиналось с физо. Десятикилометровый маршбросок до полигона, затем занятия
Занятия по спецкурсу начинались после восемнадцати ноля. Проводил их полковник Семёнов, позже к нему присоединилась подполковник Бережённова. Дама оказалась с норовом, возрастом за сорок с хвостиком и с железной хваткой. Жёсткая и в то же время терпеливая. Причём из кадровых, в отличие от того же Семёнова. До войны женщины в армии были большой редкостью.
Спецкурс начался вполне ожидаемо: с цикла лекций, состоявших из подробного разбора боестолкновений со «стирателями», примеров различных тактических приёмов противника и освещения разработанных методик противодействия им. Но чем дальше Семёнов и Бережённова углублялись в тему, тем больше от всего этого попахивало мистикой. А уж когда начались практические занятия, мистика посыпалась как из рога изобилия. Нет, никаких потусторонних сущностей и всяких там демонов конечно же не было, а были лишь раскрыты иные грани мироустройства касательно роли и места в нём человека и его скрытых способностей. Пищи для размышлений было предоставлено столько, что успевай только переваривать.
А потом выпуск, прошедший вполне буднично: построение, зачитывание приказа и прохождение торжественным маршем. Так совпало, что выпускались в тот день «Заря-26» и одна из рот 2–го батальона фронтовых разведчиков. Однако построение было общим и торжественным маршем прошли все подразделения.
— Подлетаем, — сообщил борттехник, склонившись к дремавшему пассажиру.
— Сколько ещё? — спросил Масканин.
Но борттехник его не услышал. Тогда Максим повторил вопрос, перекрикивая гул двигателей:
— Сколько ещё лететь?!
Летун глянул на часы и гаркнул:
— Минут десять!
Когда борттехник скрылся за дверью, Масканин уставился в иллюминатор. Облачность — редкая, с высоты полутора тысяч метров земля внизу как на ладони. Неровные прямоугольники возделанных полей, с которых в августе и начале сентября собрали урожай; тронутые желтизной перелески и прожилки серебристо–синих речушек. Попадающиеся деревеньки выглядели игрушечными и так же по игрушечному смотрелись на дорогах машины.
Десять минут пролетели незаметно. И вот уже земля за иллюминатором понеслась навстречу, а в ушах появилась лёгкая боль. Едва ощутимый толчок — самолёт коснулся полосы и рёв двигателей сменил тональность.
— Всё! Приехали, — объявил вышедший борттехник и нажал на рычаг открытия рампы. В салоне к этому времени наступила тишина.
Попрощавшись с экипажем, Масканин зашагал по лётному полю с чемоданом в руке. На соседней полосе выруливали на взлётную дорожку сразу семь бомбёров, их через Юрьев перегоняли на фронт. Слева на краю поля возвышалась командно–диспетчерская вышка, а вот в какую сторону надо идти, чтобы выйти за пределы аэродрома со стороны города, было не понятно. К счастью, по грунтовке, что тянулась параллельно взлётно–посадочной полосе, подъехала легковушка и тормознула со скрипом.