На задворках Совдепии
Шрифт:
В то время Крым начал формироваться как полигон для антиукраинской пропаганды пророссийско настроенных политических организаций. Остроту добавляла неожиданно возникшая проблема раздела Черноморского флота. Правительство Украины проявляло странную нерешительность в распутывании целого клубка крымских противоречий. И чем дольше оно уклонялось от решительных мер, тем сильнее запутывался этот клубок.
Шестым чувством настоящих боевиков унсовцы ощущали запах крови на полуострове. Их тянуло туда словно магнитом. Но горячие головы остужало присутствие в Крыму черноморских моряков, которые даже в смутное время развала
УНСО было совершенно необходимо показать «москалям», кто в украинском доме хозяин. Но как пробраться туда и устроить шумную политическую акцию? Прибыть по одному на черноморское побережье в виде туристов, а потом всем сконцентрироваться в одном месте? Но это технически сложно осуществить.
– А что если приехать в Крым на туристическом поезде? – Славко – Своей поездкой мы покажем всему народу, что без всякого разрешения свыше группа патриотов может добиться любых поставленных целей, если только захочет. Мы докажем, что родина продается не в Крыму, а в Киеве.
Несколько лет назад ему доводилось совершать экскурсии на этом поезде, носившим название «Дружба». Интересно, где он находится сейчас?
Вскоре удалось выяснить, что такой поезд по-прежнему существует, хотя давно уже стоит без дела. Быстро подсчитали, что для того, чтобы арендовать поезд для поездки в Крым, необходимо уплатить в переводе на твердую валюту около 10 тыс. долларов. Вот только где их взять?
Свет в конце тоннеля забрезжил лишь когда львовской организации УНСО удалось найти спонсора, согласившегося выделить необходимую сумму. Но даже имея деньги на руках, оплатив все счета, руководству организации удалось с большим трудом преодолеть постоянно возникавшие проблемы.
Отъезд туристического поезда, следовавшего по маршруту Киев – Одесса – Херсон – Севастополь, наметили на середину февраля 1992 г. В 17 комфортабельных вагонах нашлось место для 500 унсовцев, группы народных депутатов Украины, которую возглавил находившийся на пике своей популярности Степан Хмара, и представителей общественных организаций из 18 областей страны. Кроме того, с собой было решено взять народный ансамбль и даже церковный хор.
Удалось решить сложный вопрос с продовольствием. Знакомые офицеры одного из военных училищ столицы помогли достать на армейских продскладах несколько мешков крупы, рожек, пять ящиков свинного сала. Хлеб и остальные продукты пришлось закупать уже в дороге. Впрочем, во многих городах, где останавливался туристический поезд, политические организации правого толка старались помочь участникам марша продовольствием и деньгами.
Перед отъездом руководитель ОВД провел с унсовцами, которым предстояло принять участие в поездке, тщательный инструктаж. Хлопцы были предупреждены, что с момента отправки поезда, они должны считать себя на военном положении. А это означает строжайшее соблюдение дисциплины, запрет употребления спиртного, максимальную собранность и готовность к решительным действиям. Кроме того, было запрещено брать с собой в дорогу предметы, которые бы могли быть идентифицированы как оружие. Пронос подобных предметов в вагоны рассматривался как провокация, попытка сорвать крупнейшую политическую акцию УНСО.
Руководство организации, зная с кем имеет дело, не ограничилось одними предупреждениями
Однако вопрос безопасности этой важной поездки не давал покоя Лупиносу. Буквально за день до отъезда он подошел к Олегу Кашперскому:
– Послушай, Президент. Постарайся подобрать в депо десятка два метровых арматурин и надежно спрятать их под штабным вагоном. Если пруты обнаружат, они должны выглядеть, как инструменты для поездной ремонтной бригады.
– Сделаю в лучшем виде, – заверил Олег. – Но одних прутков будет, пожалуй, маловато. Лично я расчитываю в этой поездке на худшее.
Позднее среди унсовцев ходили слухи о трех «калашниковых», которые якобы взяли в поездку специалисты ОВД. Боевой настрой, готовность к открытому столкновению с политическими противниками и послужили основанием тому, что люди сразу же окрестили этот туристический поезд бронепоездом «Дружба».
С первой же минуты, как бронепоезд тронулся с 10 пути киевского железнодорожного вокзала, командиры приступили к работе с личным составом своих отрядов. Многих из своих подчиненных они видели впервые, практически ничего о них не знали. Поэтому необходимо было не только узнать друг друга, но и установить в вагонах воинскую дисциплину.
С этой задачей удалось блестяще справиться. За все время долгого и трудного пути не произошло ни одного серьезного ЧП. Если не считать выходки народных депутатов. В Херсоне они позволили себе расслабиться в городском ресторане, куда их пригласили восторженные поклонники идей национализма. В свой вагон нардепы добрались чуть тепленькими.
О чрезвычайном происшествии было немедленно доложено руководству.
– Вышвырнуть их немедленно с поезда! – распорядился Лупинос.
Но посовещавшись, руководство организации прняло более гибкое решение: Степана Хмару, учитывая его заслуги перед революцией и преклонный возраст, оставить в вагоне. Остальных выбросить.
Два крепких унсовца, под громкий хохот товарищей, без малейшего почтения к званию народного депутата, пинками вытолкали из вагона пьяных нарушителей приказа. Когда проспавшийся на следущее утро Степан Хмара стал разыскивать своих соседей по купе, он долго не мог поверить, что эти мальчишки унсовцы могли решиться на подобный поступок. Но посмотрев в холодные глаза Лупиноса, Степан Илькович увидел там такое, что заставило его как можно реже высовываться из своего купе.
В Херсоне их догнала посланная неделю назад телеграмма командующего Черноморским флотом адмирала Касатонова: «Лягу костьми, но не пущу националистов в город русских моряков!»
Тут же, в штабном вагоне, уселись писать ответ. Слух о телеграмме распространился с быстротой молнии, и скоро в штабном вагоне было негде упасть яблоку. Телеграмму Касатонову составляли в диком шуме и хохоте, как это повелось в здешних местах еще со времен написания казаками ответа турецкому султану. После многочисленных дополнений и сокращений, наконец удалось прийти к единому мнению. Текст телеграммы, уместившийся на двух страницах, исписанных убористым почерком, принесли для подписи Лупиносу.