На зависть всем, или Меркантильная сволочь ищет своего олигарха (Откровения содержанки, или На новых русских не обижаюсь!)

Шилова Юлия Витальевна

— А у тебя сердце не болит от того, что вечно пьяная мать таскает в дом бомжатину и только и делает, что требует у меня денег? Я ее ненавижу! — не помня себя, крикнула Дашка.

— Даш, что ты такое говоришь? — Я попыталась зажать Дашке рот. — Разве можно про мать-то?

— Можно! Потому что это она во всем виновата. Это мы из-за нее так живем! Из-за ее проклятой гордости, от которой уже давно не осталось и следа. Пропила, прокурила! Я никогда не забуду, как я ей дневник с оценками принесла,

а сама ушла в комнату уроки делать. Вернулась, а у нее на кухне уже какая-то пьяная сволочь сидит, и мать прямо на моем дневнике разделывает селедку. Ты можешь себе представить?!

— Даша, но ты же уже большая девочка и должна понимать, что мать больна. Алкоголизм — это болезнь, понимаешь?

— Если мы здесь останемся, то все с ума сойдем. Я хочу заработать денег, уехать отсюда и не видеть ее пьяную рожу. Забыть эту жизнь как страшный сон…

Неожиданно Дашка замерла, она обернулась, лицо ее исказилось от испуга. Громко закричав, Дашка резко бросилась на меня, и мы грохнулись на землю. Ничего не понимая, я приподнялась и увидела, как с места сорвалась машина, стоявшая неподалеку. Я беспомощно отстранила от себя навалившуюся Дашку и увидела, что на груди у нее расплывается кровавое пятно.

— Дашуля!.. Дашка…

Глава 16

Димка вытащил из машины аптечку, я разорвала упаковку бинта и попыталась хоть как-то остановить кровь.

— Не теряй время! — крикнул Димка. — Быстрее в больницу!

Мы положили Дашку на заднее сиденье, я устроилась рядом с ней и положила ее голову себе на колени.

— Дашуля, ты как? — гладила я ее по волосам, боясь, что сейчас она закроет глаза и больше никогда их не откроет.

— Больно, — задыхаясь, стонала Дашка.

— Где больно?

— Грудь…

— Потерпи. Сейчас приедем в больницу, и все будет хорошо. Вот увидишь! Я тебе обещаю.

— Оля, тебя хотят убить, — прохрипела Дашка.

— Меня?

— Стреляли в тебя… Я… случайно заметила… человек… в машине с тонированными стеклами… в маске… Оружие в окошке…

— В маске?

— Да. Все так быстро произошло… Я бросилась на тебя…

— Зачем, зачем, дуреха?! Господи, что ты наделала?! — Я плакала, и слезы капали прямо на Дашкино лицо.

— Я не подумала… Но он бы убил тебя… Ты прости меня, пожалуйста, за все… Прости…

— Дашулька, все будет хорошо. Я сниму квартиру, вы с Тонькой перейдете в другую школу. — Я и сама не знала, кого успокаиваю — себя или сестру. — Мать закодируется и бросит пить.

— Оля, у тебя есть враги… Будь осторожна… — снова прохрипела сестренка. — Ты в опасности…

— Да кому я нужна? — растерянно пожала я плечами и всхлипнула. — Может быть, меня с кем-то перепутали?

—

Целились в тебя… — стояла на своем Дашка. — А помнишь, как мы всей семьей на озеро ходили купаться? Помнишь?

— Помню, милая. Помню!

— Мама тогда еще не пила. От нее всегда вкусно пахло. А ее руки были самыми родными и любящими. Она меня всегда по голове гладила. Жалела, прямо, как ты сейчас…

— Дашулька, тебе, наверное, сейчас тяжело говорить?

Но Дашка меня не слушала и говорила, говорила… Словно хотела выговориться или, скорее, наговориться, потому что чувствовала, что скоро не произнесет ни единого слова.

— Знаешь, как мне все эти годы не хватало мамы и ее ласковых рук? Мамочка, мамочка… Ой, больно мне… Олечка, мне плохо… Я ничего не вижу… Оля, а ты отца помнишь?

— Не очень хорошо.

— А я его вообще не помню…

— Как ты можешь его помнить? Когда мать от него ушла, вы с Тонькой еще мелкие были.

— А почему у нас даже его фотографий не было?

— Мать все сожгла.

— А как ты думаешь, он нас помнит?

— Думаю — нет, — честно ответила я.

— Почему?

— Если бы он нас помнил, то обязательно нашел бы и поинтересовался, как мы живем. А чего ты про него вспомнила?

— Сама не знаю… — Дашка попыталась улыбнуться, но улыбка у нее не получилась.

— Оля, ты никогда не пей.

— Дашуля, деточка, да что ты такое говоришь?

— Когда у тебя дети будут, никогда не пей.

— Даша, ты как могла такое подумать?

— Ты же сама знаешь… как страшно… когда мать пьет… — Сестренка облизала пересохшие губы и вновь попыталась улыбнуться.

— Дашуля, сильно больно?

— Грудь сдавило… Не могу дышать…

— Ты помолчи. Не говори ничего, береги силы. Димка, ну что так долго едем?!

— Немного уже осталось, — взволнованно сказал Димка и, оглянувшись, чуть не попал в аварию, в последний момент вывернув руль.

— Не отвлекайся, пожалуйста. Дашулька, ты слышала? Уже почти приехали. — Я гладила и гладила сестренку по волосам и говорила и говорила сквозь слезы: — Дашенька, я тебя очень сильно люблю. Это, наверное, я сама виновата. Так мало уделяла вам с сестрой внимания. Можно сказать, что бросила вас на произвол судьбы… Прости меня, моя любимая…

— Я тебя люблю, — прошептала сестренка. — Ты молодец… Ты вырвалась… Почему-то я опять вспоминаю нашу поездку на озеро… Так хорошо было… Помнишь, я чуть не утонула? Поплыла и ощутила, как ноги сводит, закричала от страха, а ты… меня спасла… Из воды вытащила.

— Молчи, молчи… Береги силы.

— И я тебя сегодня спасла. — Даша закрыла глаза и застонала. Нетрудно было понять, что ее терзает невыносимая боль.

— Дашенька, только дыши. Я тебя умоляю, дыши.