На земле и под землей
Шрифт:
Что, жалко тебе Сашку непутевого? Думаешь небось — вот ведь какие старички-то жестокие: малыша, хоть и плохого, да все же человечьего, прямехонько в Ад спровадили! Выглядит-то оно так, да на деле-то — не совсем так… Вот послушай-ка.
Хотя и взяли наши старички с черта обещанье клятвенное, да не шибко надеялися, что рогатый, клятву-то сдержит. А только надеялися они, Сашку-разбойника с пеленок знаючи, что совсем скоро так этот малец выдающийся чертям осточертеет, что они об одном только и будут мечтать: как бы его обратно наверх спровадить! И не ошиблися старички — так оно вскорости и случилося. Но это — уже другая история.
ВОЛШЕБНАЯ РАМА
Огонь и Вода
Много есть историй про любовь. Послушай-ка еще одну. Жил-был Огонь. Сначала он, конечно, был маленькой Искоркой, которая незнамо с чего зажглась вдруг в черной пустоте. Как и все малыши, Искорка очень хотела кушать. А так как кроме пустоты ничего рядом не было, то за нее она и принялась. И вот пустоты становилось все меньше, а Искорка росла как на дрожжах. И превратилась наконец в настоящий взрослый Огонь — светлый да горячий. Огонь горел, а темнота-пустота съеживалась да уменьшалась — все норовила в самой себе спрятаться. Уж очень она Огня боялась. В конце концов так темнота съежилась, что дальше уж некуда. И превратилась в Землю. Дрожит Земля от страха — сгореть боится! Увидал это Господь и подумал: «Пусть будет Земля! Она ведь такая интересная, хотя и родилась из темноты да пустоты!» А чтобы Огонь Землю не съел, уронил Господь на нее одну-единственную слезу свою. Он ведь умел плакать, хотя и не любил слезы попусту лить. И вот из слезы Божьей, на Землю упавшей, родилась Вода. Нежная, прозрачная, мягкая и такая понимающая, что любую форму принять может, как родную. Увидал Огонь это диво дивное — да и влюбился без памяти. «Ах! — воскликнул пылкий Огонь, — я мечтал о тебе всю свою жизнь! Тысячи лет я жаждал — и не знал, что жажду тебя! Тысячи лет я не знал самого себя, а теперь я вижу в тебе свое отражение… Какое счастье!» Вода, увидев Огонь, тоже полюбила его — да и кого еще было бы ей полюбить? «Ах, милый Огонь, — ответила она ему, — мне было так холодно — а ты такой горячий! Мне было так темно — а ты осветил все вокруг и мир стал намного веселее!» Услыхав эти ласковые слова. Огонь еще ярче запылал от страсти и протянул руки к Воде, чтобы обнять ее и никогда уже не отпускать. И Вода тоже протянула к Огню свои холодные руки — так ей хотелось согреться! Но стоило встретиться их рукам, как тут же пронзила их смертельная боль, В страхе отпрянули они друг от друга. Нет-нет, они не боялись умереть! Но Вода не хотела, чтобы из-за нее Огонь стал хоть чуточку холоднее. А для Огня не было горше мысли, что из-за его горячности на нежном теле Воды могут остаться безобразные ожоги. Жить друг без друга они уже больше не могли. Огонь поселился неподалеку от Земли, чтобы всю свою жизнь любоваться возлюбленной. А Вода каждую ночь грустно вздыхает, с нетерпением ожидая рассвета, когда она наконец снова увидит свой милый Огонь, который мы, люди, называем Солнцем. Время от времени сила любви толкает их в объятья друг друга, чтобы через мгновение боль разлучила их вновь. За миллионы лет Воды на Земле стало гораздо меньше, чем было когда-то. Там, где любящие руки Солнца прикасались к Воде, образовалась суша и на ней появились люди, животные и растения — дети Воды и Огня, Солнце все такое же горячее, как и прежде, все так же ярко освещает оно Землю. Но внимательные глаза могут заметить, что оно страдает, что от несчастной любви оно дрожит, как в лихорадке. Сколько людей теряют рассудок от любви — что уж говорить о Воде и Огне! Когда-нибудь их любовь пересилит страх смерти, и они бросятся в объятья друг друга, чтобы погибнуть. Загнанная в самое себя пустота наконец распрямится и откроет зажмуренные глаза: «Ах ты Господи, наконец-то темно!»
А как же мы? Ах, если бы я знал!
Бродяга
Слышал ли ты когда-нибудь, как плачут старые пустые дома? Ах да, конечно, ты не мог этого слышать! Они ведь плачут по ночам, когда маленькие мальчики и девочки сладко спят в своих уютных кроватках, Днем пустые дома боятся плакать. Они очень гордые и не хотят, чтобы кто-нибудь догадался, как тяжело у них на душе, как им холодно и одиноко. Но даже самые гордые из них иногда не в силах скрывать свое горе. И вот ночью, когда люди спят, пустые дома позволяют себе немного поплакать и им становится легче… Дома только кажутся сильными и большими, а на самом деле они настоящие дети, которым очень плохо без родительской любви. Я-то хорошо это знаю, мне ведь приходилось не раз жить в заброшенных домах. Их стены, дрожавшие от сырости и холода, умоляли меня поскорее растопить печь и согреть их, оконные стекла просили смыть с них застарелую грязь, из-за которой глаза домов вечно воспалены и болят так, что даже плакать больно. Потрескавшиеся полы мечтали о теплом коврика, а разбитые лампы были похожи на останки погибших воинов, ожидающие, когда же их наконец предадут земле…
У брошенных домов, малыш, есть замечательная сказка о Бездомном Бродяге. Тысячу раз рассказывали они друг другу эту сказку, и им все еще не надоело ее слушать. Послушай же и ты.
Тысячи лет бродит по земле Бездомный Бродяга. От летнего зноя и зимней стужи кожа его стала жесткой, как голенище солдатского сапога. Волосы так выгорели на солнце, что совершенно потеряли цвет, а лицо почернело и покрылось бесчисленными морщинами… Год за годом, век зa веком ходит Бродяга по земле и ищет свой дом. Господи, как же устал он за столько-то лет!
Больше всего на свете ему хочется лечь в какой-нибудь придорожной канаве и заснуть вечным сном. Но он не может этого сделать дружок. До тех пор, пока не найдет свой дом. И вот тогда, когда он его отыщет, придет к нему блаженный сон, и Бродяга отдохнет наконец от своих бесконечных скитаний.
Сейчас даже самые старые пустые дома не помнят имени Бродяги, но говорят, что
Больше всего на свете римляне обожали воевать. И воевали они, надо сказать, неплохо, Мало кто мог перед ними устоять. Ты-то знаешь, что брать чужое — нехорошо. Но римляне этого не знали. Они завоевывали чужие города и даже целые страны, и ужасно этим гордились. И вот однажды большая римская армия отправилась завоевывать одну маленькую азиатскую страну, жители этой страны мужественно сопротивлялись, но, как говорится, плетью обуха не перешибешь. И в конце концов им пришлось сдаться на милость победителей. Они отдали римлянам все, что у них было ценного: золото и драгоценные камни, овец, лошадей и волов. Но командовавшему армией консулу этого было мало. Ему хотелось унизить маленький народ. И он приказал своим солдатам поджечь храм местной Богини Очага, которую тамошние жители любили и почитали больше всех других своих богов, и вот, когда простой римский солдат по приказу консула облил смолою ступени маленького деревянного храма и бросил вовнутрь пылающий факел, когда деревянные стены разом вспыхнули и к небу поднялся столб дыма, перед солдатом появилась сама Богиня Очага. В ярости выскочила она из охваченного пламенем храма. Одежда на ней горела, прямо как бумажная, а в глазах была такая боль, что и рассказать нельзя. От страха легионер упал на землю, а Богиня склонилась над ним, посмотрела ему в самое сердце и произнесла странное проклятие: «Вечно будешь ты, солдат, бродить по земле и искать свой родной очаг». И, сказав это, Богиня исчезла.
Конечно, было бы справедливее, если бы на месте солдата оказался консул — ведь это он отдал жестокий и бессмысленный приказ уничтожить храм. Но начальники во все времена умудрялись сваливать ответственность за свои поступки на подчиненных. Так вышло и на этот раз: консул о триумфом вернулся в Рим, а легионер отправился в свое бесконечное странствие по земле. Говорят, что через некоторое время жители маленькой азиатской страны отстроили храм заново, и Богиня вновь обрела себе пристанище. Еще говорят, что много раз, проходя мимо тех мест, несчастный легионер заглядывал в новый и храм и умоляя Богиню даровать ему смерть. Но древние боги, особенно если это женщины, очень злопамятны. И солдату удалось вымолить у Богини Очага лишь одно небольшое послабление. Она сказала ему, что так уж и быть, странствие его не будет вечным и душа его обретет в конце концов покой, но лишь тогда, когда среди миллионов домов, построенных людьми на земле, он отыщет тот единственный, который она. Богиня, предназначила для него…
Вот и ходит по свету Бездомный Бродяга в поисках этого единственного дома, и все никак не может его найти: ведь просто уму непостижимо, как много на земле домов!
Я услышал эту грустную историю от одного маленького двухэтажного флигелька. «Как ты думаешь, — спросил меня флигелек, — похож я на Тот Самый Дом?» — «Конечно, дорогой друг!» — ответил я ему, хотя, честно говоря, этот славный домик на Тот Самый дом как-то совсем не походил. «Ах! — вздохнул флигелек так громко, что во всех его пустых комнатах с потолков посыпалась штукатурка, — хорошо бы это был я! Говорят, что когда Бездомный бродяга найдет свой дом и обретет вечный покой, этому дому тут же присвоят звание Памятника! Его покрасят новой краской, сделают новые рамы из чистого золота, а в эти рамы вставят стекла из настоящего хрусталя! А самое главное, всем бездомным ребятишкам выдадут в этот дом специальные приглашения, чтобы дети могли жить в нем сколько им будет угодно, представляешь?» — «А ты не боишься, что дети побьют хрустальные стекла?» — спросил я у своего наивного приятеля. «Ах, это такая мелочь по сравнению с одиночеством!» — и тут флигелек сделал вид, что у него насморк. А я… Я сделал вид, что не замечаю маленькую слезинку, застывшую у него на стене.
Волшебная рама
Знаешь ли ты про Волшебную раму? Каждый художник мечтает ее найти для своих картин, но как она в точности выглядит — не знает никто. Известно лишь, что хорошая картина в этой раме становится в тысячу раз лучше, чем была, до того красивая, что глаз не отвести. Плохая же наоборот, до того становится отвратительной, что краски на ней так и жухнут от отвращения к самим себе. И еще доподлинно известно, что какую бы картину ты в эту раму ни вставил — маленькую, среднюю или огромную, как стена твоей спаленки — рама придется картине в самый раз. Раме этой тысячи лет, но ей ничегошеньки не делается, хоть и сделана она из обычного дерева. А смастерил ее один старенький плотник. Это был хороший плотник и богатые люди заказывали ему всякие работы по дереву, обещая заплатить как нибудь потом (у богатых частенько нет при себе денег). И вот однажды царь той страны, в которой жил этот плотник, заказал старику раму для своего портрета. А с портретом этим вот какая была история…
Царь был очень богат и хвастался этим как только мог. Когда в его страну приехал погостить на недельку самый лучший художник в мире, царю взбрело в голову заказать ему портрет, чтобы потом хвастаться этим портретом перед друзьями, а особенно — перед врагами (уж так ему хотелось, чтобы все ему завидовали). Художнику царь не понравился — уж до того у него было злое и глупое лицо. Но отказать ему прямо художник побоялся (ведь это все-таки был царь!). И тогда художник назначил за свою работу огромную цену — полцарства и царевну впридачу. Художнику все это, конечно же, совершенно было не нужно, а цену такую он назначил нарочно — чтобы царь от своей затеи отказался. Но царю, как говорится, вожжа под хвост попала. К тому же он нахвастался уже всем соседям, царям да королям, что лучший художник в мире обещался нарисовать его, царя, портрет. И вот царь согласился отдать художнику за работу полцарства, и царевну впридачу (хотя царевна, надо оказать, была сущая мегера, вся в папочку, да еще такая уродина, что царь ее и задаром бы отдал — да только не брал никто). Поздно было художнику от своего слова отступаться, пришлось браться за работу.