На златом престоле
Шрифт:
– Не хотим мы, бояре галицкие, князю своему урона нанести. Но будем его, не щадя живота [159] своего, защищать, покуда Бог нам позволит. Но к рати с Изяславом подготовиться надо. Потому, княже, вели тотчас посла киевского звать. Ответим ему, что съехаться надобно и о городках тех перетолковать. Тогда, мол, и договор о них учиним.
Дружно поддержали Серослава бояре. Ярослав, чувствуя своё бессилие перед этими крикунами, своё безвластие, свою малость, прикусил уста. Хотелось убежать из этой палаты, пасть ниц перед иконой Богородицы, плакать, умолять. С трудом уняв овладевшее им отчаяние, молодой князь спокойно заметил Серославу:
159
Живот –
– Да ведь, воевода, не дурак Изяслав. Уразумеет, что мы токмо время тянем.
– Ну и пущай! Рать, дак рать! – завопил, потрясая кулаком, Домажир.
Снова шум прокатился по палате, снова враз закричали, замахали руками бояре. Пришлось Ярославу подчиниться их воле.
После он вызвал к себе Избигнева, они долго сидели в утлом покое, где обычно обмысливал тайные дела свои покойный князь Владимирко. Князь говорил:
– Обо всём, что на свещаньи было, приятелю своему Нестору расскажи. Ничего от него не утаивай. Пусть Изяслав знает, что я рати не хочу. Пусть поймёт такожде, кто его враги истинные.
– Что же, княже, выходит, война опять? – Избигнев горестно разводил руками.
– Получается, так. Мало у меня покуда власти в Галиче, не перекричать старых отцовых ближников. Вот ежели бы Изяслав в этом помог.
– Не всё здесь столь просто, князь. Кое-что я проведал. Домажир и его сын сносились с братом Изяславовым, Святополком. Обещали ему галицкий стол, если оставят Ивана Домажирича посадником в Шумске и ещё другие волости на Погорине дадут. Вот потому князь Святополк Семьюнку и отпустил. Не захотел лишний раз с галичанами ссориться.
– Вот как! – Ярослав вскочил. – Что ж, тотчас велю Домажира схватить и под стражу!
– Не надо, князь. Не горячись покуда. Мы с Семьюнкой следить за ими людей направили. Думаем, не один Домажир в заговоре. Как всё выясним, тогда их…
– Ладно, Избигнев. А покуда как же нам быти?
– Ежели рать грянет, княже, мы все за тебя станем. Одно только: в бой сам лучше не ходи. Пускай бояре с Изяславом бьются, ты в стороне стой. А тамо поглядим.
Поздним вечером Ярослав отпустил Избигнева. Только теперь он смог пройти к себе в ложницу, упасть ниц перед Богородицей и страстной мольбой облегчить свои переживания.
И он поклялся:
– Ежели жив буду, ежели охранишь ты меня, Матерь, от меча вражьего, от стрелы шальной, от кинжала предательского, храм на Подоле [160] возведу в честь твою. И станет сей храм главным во всей Руси Червонной.
Глава 21
Был день Фёдоровой седьмицы, 3 марта. Таяли снега, реки наполнялись мутными водами, пригревало ласковое вешнее солнце. И грянула война, снова шли друг супротив друга рати русские, шли, закованные в кольчуги, в тяжёлые дощатые и чешуйчатые панцири дружины, шли пешцы с копьями и высокими, в рост человечий, щитами, шли лучники, шли союзные болгары и одетая кто во что придётся вольница берладников. Всех, кого можно, собрали галицкие воеводы на бой.
160
Подол (или посад) – торгово-ремесленный район в древнерусских городах, как правило, слабо укреплённый или совсем незащищённый.
Изяслав тем часом занял Тихомль, перешёл через реку Серет и двинулся к Теребовле. Здесь, возле её крепких дубовых стен, на холмах, недавно только очистившихся от снега, и в низинах, где ещё кое-где виднелись чёрно-белые прожилки и потрескивал под ногами хрупкий лёд, и суждено было разыграться
С утра пал туман, и хотя лазутчики докладывали Ярославу, что противник близко, не видать было ничего.
Воеводы Серослав и Тудор Елукович на левом крыле поставили болгар, возглавляемых воеводой Страшимиром, на правом – берладников, над которыми началовал некий Нечай, в середине же и в челе войска стали галицкие бояре со своими и княжескими дружинниками. Вперёд, как обычно, послали стрельцов с луками, за ними плотными рядами расположились пешцы. Уже когда выстроилась рать и изготовилась к бою, туман вдруг спал, рассеялся, да так неожиданно быстро, словно сам Господь разогнал его мановением десницы Своей.
Напротив галичан, грозно сверкая булатом, под разноцветными хоругвями стояла тьмочисленная вражья рать. Куда ни бросал Ярослав встревоженный взор, всюду видел он острые копья, блистающие на солнце шишаки, щиты и кольчуги.
– Супротив болгар дружины Святополка и Владимира Андреича Дорогобужского [161] , – разъяснил князю подъехавший на буланой кобыле Семьюнко, облачённый в кольчатую бронь и в плосковерхом аварском шеломе [162] . – А супротив нашего чела сам Изяслав с киянами и чёрными клобуками. Видишь, шапки чёрные бараньи, концы набок свешиваются. То и есь клобуки. Комонные все. Говорят, рубятся здорово.
161
Дорогобужское княжество – удельное княжество с центром в Дорогобуже, древнерусском городе на Волыни, к востоку от Луцка.
162
Аварский шелом – тип защитного шлема. Имел лубяную основу, скреплённую металлическими пластинами.
– А против берляди нашей Мстислав стал, – добавил бывший тут же боярин Лях. – Вон, глядите. Прапор переяславский на ветру развевается. И с им рядом черниговцы. Лазутчика ихнего намедни мы поимали. Сказал, Изяслав Давидович полк свой киянам в подмогу прислал.
– Изяслав Давидович – известный разбойник. То он Ушицу жёг с половцами вместях, – заметил Ярослав. – Вот, память на всю жизнь, – указал он на белый сабельный шрам у себя под глазом. – Лихая была рубка.
Воеводы и бояре собрались в веже на короткое совещание. Сидели, не снимая доспехов, на кошмах. Первым слово взял Тудор Елукович.
– Каназ! – обратился он к Ярославу. – Молод ты ещё.
Видя готовое сорваться с уст Ярослава возражение, он повысил голос и произнёс заранее заготовленную речь:
– Поезжай прочь… Стань наверху, на месте удобном… И смотри на битву. Будешь нам, как отец… Твой отец любил нас и жаловал. И мы тебя любить и жаловать будем…
– Ты у нас один, – добавил дядька Гарбуз, – если тебе, упаси Господь, приключится что вредное, останемся мы, стойно овцы без пастыря. Нас же хоть и тысячу побьют, власть твоя от того не ослабеет, войско же ты новое собрать сможешь. Потому возьми дворовых своих и ближников и стань у града. А мы будем с Изяславом биться.
– И кто из нас жив останется, тот станет тебе впредь верно служить, – сказал боярин Щепан.
– Ну что ж, пусть так, – после некоторого раздумья согласился Ярослав.
Уже когда выходили из вежи, услыхал он за спиной злобный шепоток Домажира:
– Где ж то видано, чтоб князь позади рати хоронился!
Сразу вспомнились Ярославу давешние слова Избигнева.
…Он отъехал на три перестрела в сторону городских стен и расположился на высоком холме, откуда, не слезая со статного вороного коня с длинной густой гривой, вместе с Избигневом и Семьюнкой стал наблюдать за ходом начинающегося сражения.