На злобу дня по воле – потому
Шрифт:
Они – застыли между страхов смерти,
И только ты – глотком их узнаёшь,
Как воздух давней участи – в глазах.
Открыли этот рай – прискорбно люди,
Отдали свой глоток и между – вида
Всё судят то прекрасное – начало,
Где воздух был вдали – упорных гроз.
Из преисподней изливало – чудо
То миром слитой выжимки – на утро,
Одно фатальной повести – отродье
И то – прискорбно в умысле за нас.
Неясно
Не видит сон проклятья – от науки,
Где твой глоток ползёт – от этой скуки
И хочет стать упорнее – в глазах?
Он только ждал искусственное – жало,
Им сам, впиваясь между стен – проклятья,
Чтоб стать живым и в том прекрасным – адом
Всё понимать, как личности – мечта.
Застыло в смерти между
Застряло, как не пройденный игрок,
Застыв – опять, и где – то от порока
Завидуя своей причине – в нас
Забыло одичание – от глаз.
Не вышло чуда – в дерзости нести,
Чуть слышно окунулось – между нами
Одно деяние и стало – помогать
Идее вольной участи – летать.
Под сим пером – осунувшись немело
Застывшее под чудо – человека
То общество, что снова в нас – смотрело
И смертью ожидало – в небе рай.
Из нечто укорительного – в смерти
Оно несло свои притоки – жажды,
Но смутно представляя в том – одну
Остыло в сущей подлости – за этим.
На образ смерти – снова положу,
Застряв от слов смущения – со скуки
Твой образ обязательства и – муки,
Что так теплеет – между страха снов.
Он чуда ждёт и в этом – оперение,
Он выждал счастье в обществе – ещё,
Когда прошло внутри – одно мгновение
И стало тихо – от соблазна слов.
Но смерть не видит чудо – от порока,
Она стоит и смотрит в нас – смущаясь,
Что мы не знаем чувства в теле – срока,
Что там давно забыто – сном прощание.
Весь этот день оставил – сожаление,
Создал тот чуткий образ – идеалов,
Но смотрит в час от общества – застыв
Внутри порока счастья и – веселья.
Где твой остывший чести номер – взгляда,
Как совесть сожаления – от смысла
Всё вышел внутрь, смотря и этим – надо
Идти за солнцем вдаль – обратно к людям.
Что хочешь ты иметь, и что – застыло
На том притворном образе – проклятья,
Где смерти вдаль
И стало поздно умирать, где надо?
От этих черт застывшего – веселья
Ты мечешься и словом – ждал напрасно,
Ты видел сон прекраснее, что смерть
Над чёрным очертанием – за счастьем.
Ей вышел срок о том, в котором было
Исчадие иметь – притворный искус
И им вилять для испытания – в мире,
Что сном смотреть в вину – её проклятья.
Где ты стоишь и жало этой – петли
Не образ слов и не пролитый – полдень,
А только шанс достать – до звёздной глади
Среди веков – от чувства этой знати.
Не серым сном, не испытанием – вида
Ты сам не видел смерти близко – миру,
Но стал в надежде слов – её кумиром,
Как форма философской – в том боязни.
Заискиваешь между стен – причины,
Её ведя от общества – из сплетен,
Но ты один, в том счастлив и заметен,
В застывшей части смерти – между нас.
Высокие стены раздора
Насколько невнятно ты вышел – ему,
Проклятому смелостью формы – уму,
И там, оставаясь – искал перелёт
От тождества мысли – обратно во тьму?
Не стало причины от личности – той,
Ей слово раздора – не вняло покой,
Но что – то отыщет – в немыслимой тьме
И видит оттуда, как будто – в войне.
Ты стал этим роком – над смелостью жить,
Всё ждёшь свой проклятья – странный изгой,
Где он породнится – над вольной тоской,
Где будешь стареть – в обещании счастья.
Себе ли, от личности в страхе – иметь,
Себя от критичного возраста – мысли
Обратно во тьму – для дозора хранить
И ждать обещание сцепленной – маской.
Так видит раздор – по готической тьме
Твой общий источник – внутри перелива,
Он слову тяжёлый и в обществе – мне
Ведёт обещание в смерти – ревнивой.
Застыла, что пройденной маски – его
Проклятая стела, она, где и слово
Стояла в начале искусства – вокруг
Прямого раздора – от наглости муки.
Но в этом покойнике смелости – ты,
Всё ищешь надменные стены – черты,
Всё хочешь убить обывательский – искус
И снова раздаться – в противном аду.
Что чёткой главой – непременно веду,