Набат-2
Шрифт:
Убрав пульт в карман, Бехтеренко подошел к Подгорецкому:
— Что делать-то с тобой?
— Убей.
— Не так воспитан. Подняться помогу, — сказал он сдержанно и усадил Подгорецкого в кресло. Руки за спиной в наручниках. Мысли не появилось, чтобы освободить его. Не тот зверь. «Не грех бы поговорить», — решил Бехтеренко, направляясь к дивану напротив.
Подгорецкий медленно поднялся за его спиной и резко метнулся к окну, опередив Бехтеренко. Звон и треск разбитого стекла, а в зияющую дыру ворвался ливень.
— Ну вот, — с досадой произнес Бехтеренко. Не хотел он такого исхода, но несчастье развязало руки.
Запиликал телефон в
— Отец Потап, вы согласны принять пост и сменить вериги? — услышал он голос Цыглеева. — Свято место пусто не бывает и, как обещал, завтра с утра Бехтеренко отправляется в отставку. Надеюсь, вопрос разрешим по-джентльменски?
— А это кто как понимает джентльменство, — ответил Бехтеренко.
— Кто это?
— Министр до утра. А Подгорецкий в окно ласточку сделал.
— Знаете, что я с вами сделаю? — повысил голос до фальцета премьер.
Бехтеренко положил трубку. С этим ясно.
«Сучонок, родства не помнящий, — почему-то досадовал Бехтеренко. — Для меня в России места не осталось».
3 — 14
С лазурным пологом неба соперничало изумрудное покрывало воды, безмятежная идиллия царила в природе, солнце не плавило кожу, а щедро поливало ее ласковым теплом: первозданная тишина дополняла гармонию мира. И райская благодать была бы воочию райской, не торчи чертовыми рожками из глади вод пять рубок подлодок, не лежи крокодилами три эсминца и штабной корабль «Кронид». Флот маленький* но реальный и кусачий.
Эскадра принадлежала Момоту и охраняла остров, где находился Центр исследований Момота.
Остров окружало кольцо рифов, и новичку он казался издали миражом в пустыне с его тремя лесистыми горами и желтизной широких песчаных пляжей, всего лишь оптическим обманом в пустыне океана — до того он был хорош в своей райской первозданное.
Три горы симметричным треугольником скрывали от глаз внутреннюю долину, зеленую и просторную, с посадками ржи и пшеницы, овощами и фруктовыми деревьями. Там же располагались комплексы Центра. Все скроено компактно и прочно, сообразно характеру Георгия Момота с двойным дном: подземные кладовые напичканы едой и топливом, водой и оружием. Антенны разнообразных форм говорили о связи со всем миром и перехвате связей всего мира. Здесь готовились к уединенной жизни и даже к потопу был готов хозяин острова, мог спокойно дожидаться голубя с оливковой ветвью в клюве на прекрасном непотопляемом ковчеге из лучших сталей, с современнейшим навигационным оборудованием.
Это и был самый настоящий ковчег, отстроенный ко второму пришествию воды.
Деньги России очень удачно поработали здесь по созданию коммунизма на отдельно взятой территории, еще и вернулись к Момоту с прибылью. Впрочем, ничего удивительного: такие райские островки создавали все российские вожди исключительно для себя, с надежной охраной, устойчивым климатом и запасом самых необходимых вещей. Вот только растраченные на это средства не вернулись. К Ленину — произведения искусства и церковная утварь, к Сталину — люди, легшие костьми под Норильском и на Колыме, к Брежневу — нефть, утекшая на чужие войны, к Ельцину — сама российская земля. Вождей вечных нет, как нет и земли вечной: от материков остались острова и островки, от людей — каннибалы и импотенты. Никто больше не хотел строить, а ломать было нечего — люди со страхом дожидались потопа, ежедневно помечая на мерных рейках приближение воды, думая при этом: повеситься или побарахтаться еще?
Не так мрачно.
Когда Цыглеев прозрачно намекнул Момоту, что не грех было бы наладить на островке отдых для изнуренных сплошными ливнями трудящихся, то бишь самого Цыглеева и ближайшего окружения, Момот ответил: нет, батенька, Центр закрытый и посторонним здесь делать нечего. Какой же я посторонний? — возмутился Цыглеев. Я премьер-министр великой державы! Захочу и совсем заберу остров под свою юрисдикцию. Это составная часть России! Так уж и заберете, уважаемый премьер непонятно чего? А хотелки хватит? Да я вас туда-сюда! — обозлился Цыглеев, а Момот спокойно обозначил позиции: сюда у вас солярки не хватит доехать. Здесь тепло и яблоки, и про дым отечества не надо говорить, вы нас сами выперли. А будете еще употреблять обидные слова по космической связи, отключим се совсем. Для правдивости слов Момот на час блокировал спутники связи, и Цыглеев угомонился. Хотел перехватить Бехтеренко, чтобы шантажировать Момота, но прозевал бывшего спецназовца и министра, а тот в Хатанге сел на подводную лодку и был таков. Как в воду канул. Именно так все и было. Святая правда.
Итак, с лазурным пологом неба соперничало изумрудное покрывало воды, безмятежная идиллия царила в природе, а вблизи острова всплывал шестой атомоход и на самом острове готовились торжественно встречать генерала Бехтеренко, доставившего островитянам бесценный дар, «Славную книгу».
— Нашего ареопага прибыло! — обнимал его Момот. — С долгожданным прибытием, Святослав Павлович.
— Слава, дорогой, как я рад тебя видеть! — вторым обнимал Бехтеренко Судских, а следом развел руки для объятий Луцевич:
— Я счастлив!
— Тамура-сан? — застыл он перед очередным желающим обняться. — Вот уж чего не ожидал, так не ожидал. Здравствуй!.. — Обнялись, отстранились для лучшего обозрева. — Но было же сообщение о вашей гибели!
— Ход, дорогой друг. Всего лишь ход. Зато не искали. Тут много неожиданностей, — скромно посулил японец.
Вагончик подвесной дороги увез островных вождей в долину и замер у красивого белоснежного здания. Оно сегментом занимало одну сторону долины, с другой размещалось абсолютно похожее, как две половинки сливы.
— Тут мы живем и трудимся, — указал на него Момот. — Твои апартаменты на двадцатом этаже.
— А гам, — указал Луцевич на противоположное здание, — учатся те, кому надо учиться.
— И что там? — поинтересовался Бехтеренко.
— О, Слава, там главная цитадель будущего мира, — счастливо ответил Судских.
— Лаборатории?
— В какой-то мере, — пояснил Луцевич. — Школа, детский сад, колледжи. Кстати, ты не женат?
— Времени не хватало, Олег Викентьевич, — застеснялся вопроса Бехтеренко.
— Это, брат, ты зря. Каждой твари по парс, прости прямоту библейского наказа.
— Женим безо всякого, — вмешался Момот. — По законам нашей республики каждый гражданин обязан быть женатым.
— И Тамура-сан женился? — не поверил Бехтеренко.
Тамура развел руками: увы.
— Мы ему такую японочку нашли! — подхватил Луцевич. — Персик! Так что выбирай себе невесту.
— Староват я, — совсем застыдился Бехтеренко.
— Лишь бы не импотент, — подчеркнул Судских, и Бехтеренко обиделся: