Набат. Книга вторая. Агатовый перстень
Шрифт:
Они шли мимо цветущих клумб, и робкий свет фонаря вырывал из бархата ночи ослепительно красивые, точно восковые, розы с блестящими росинками на нежно изогнутых пахучих лепестках. На большом айване зашевели-лось белое покрывало. Кто-то приподнялся, и на какое-то мгновение в ореоле света мелькнуло чудесное женское лицо. Но снова хлопнула калитка, и они оказались в пустом дворе, а может быть, в саду, потому что им пришлось наклоняться, чтобы защитить глаза от веток деревьев. Свет фонаря таинственно прыгал среди стволов и ветвей. Снова они вышли во двор, очевидно, скотный, судя по
Свет фонаря перестал двигаться. Прозвучал голос ишана:
— Почтенный Файзи!
— Я здесь.
— Прикажите вашим людям идти за нами. Только теперь стало видно, что в левом углу двора шевелится масса людей, хлопочущих около лошадей.
— Шарип, Сафар, вы? — окликнул вполголоса Файзи. Послышались шаги, и из темноты вынырнули два бойца в больших меховых шапках:
— Мы здесь.
— А наши люди?
— Тоже здесь.
— Что вы здесь делаете? Почему не спите?
— Прибежал ишанский человек, сказал, что вы приказали седлать коней, держать оружие наготове.
— Надо слушать не ишанских людей, а своих командиров, — рассердил-ся Файзи.
— Идём! — перебил ишан.
Он сделал шаг и скрылся в проломе. Он повёл отряд Файзи по лабиринту дувалов и низеньких глинобитных построек.
— Зажгите фонари!
Затеплилось сразу несколько огоньков. Фонари осветили большую конюшню с низкой крышей, опирающейся на широкие столбы, грубо выделанные из стволов карагача.
Показав на пол, ишан сказал:
— Возьмите кетмени и копайте.
Всю ночь трудились бойцы, всю ночь скрипели колёса арб, бренчали колокольцы, подвешанные на лохматых шеях верблюдов, всю ночь не спал ишан кабадианский.
Он ушёл из конюшни только тогда, когда огромные, опустевшие ямы засыпали, заравняли, утрамбовали, а сверху набросали навоза.
Ишан Сеид Музаффар проводил Файзи и доктора до выезда из города. Здесь, на краю дороги, белел в темноте купол мазара кабадианского, за приоткрытой дверкой теплился огонёк свечи.
— Поезжайте с миром, — глухо прозвучал голос ишана, — спешите к переправе. Один у вас остался путь — по реке. Мне сказали, что каюки уже нагружены. Спешите. Враг близко.
Но доктору хотелось узнать, что заставило ишана совершить такой поступок.
— Почему вы отдали оружие?
Но ишан не дал ему кончить.
— Время ехать... Псы почуяли запах костей и мчатся к Кабадиану... Помните, что, если в их зубы попадутся ценности, которые вы везёте, это вызовет во мне сожаление. Поезжайте. — Пробормотав: «Бисмилля!» ишан кабадианский, наклонившись, вошёл в низенькую дверку мазара...
Доктор и Файзи поскакали по степи, но, как они ни спешили, солнце уже сияло высоко над холмами, когда они добрались до Вахша. Они умирали от желания спать. Вахш, ворча, катил свои тяжёлые, напитанные илом воды на юг среди диких безлюдных берегов. Только у мостков, с пришвартованным каюком толпились люди с красными от бессонной ночи глазами. Погрузка оказалась законченной.
Навстречу всадникам поспешил Юнус. Его одежда ничуть не утратила
Стоял он в пыли на разбитой дороге, но на лак его сапог не села ни одна пылинка.
— Первые два каюка уже ушли вверх, — сказал он. На них наши люди. Коней повели берегом коноводы с прикрытием. Сот восемь сабель, — доложил он, усмехнувшись, — ждут нас на переправе Кафирнигана у Чаршамбе. Энверовцев обманули. Ибрагим пронюхал уже и думал, что мы пойдём на запад в Термез...
— Ждут, — вслух подумал Файзи, вытирая пот с лица. — Кто же им сказал?
Юнус чуть заметно поднял брови, что означало у него недоумение, и прибавил:
— Энвер в одном переходе отсюда. Зять халифа лично пожелал поклониться ишану кабадианскому, но теперь... Теперь он постарается нагнать нас.
— Вовремя нас ишан выпроводил, — сказал Пётр Иванович.
Все трое в душе не могли не поражаться событиям прошедшей ночи. Обстоятельства сложились почти безнадежно. Отряд Файзи, вымотанный многодневными боями, не получил долгожданной помощи из Термеза. Остава-лость засесть в осаду в Кабадиане и, в крайнем случае, пробиваться самим на соединение с частями Красной Армии. Но когда внезапно Сеид Музаффар открыл тайну Кабадиана — выдал Файзи весь огромный склад оружия, приготовленный уже давно для исламской армии, пришлось все планы изменить. Нельзя было допустить, чтобы база попала в руки Энвера или Ибрагима — недаром каждый из них так рвался в Кабадиан. Своими силами Файзи отбиться не смог бы. Связь с пограничниками оборвалась. Оставалось одно — переправить оружие, боеприпасы по Вахшу в Курган-Тюбе.
«Поразительно, — думал Пётр Иванович, — вот синее небо, мутная река Вахш, тихие жёлтые берега, каюк. Очень мирный шалаш и столь же мирные перевозчики, добродушные круглобородые таджики. А ведь кто-то сейчас играет в большую игру. Кто-то там сидит над картой и чертит стрелки. Кто-то решает, кому должно попасть оружие, боеприпасы, деньги — Ибрагиму или Энверу? И уж ни в коем случае никто не воображает, что всё в руках рабочего из Бухары. И благодаря кому?
Благодаря врагу советской власти реакционнейшему представителю реакционнейшей религии. Неужели только за то, что мы его вылечили, вызволили из лап госпожи малярии?».
Но раздумья его прервались возгласами: «Отец!» «Сын мой, ты здесь?»
От пристани навстречу Файзи спешил Иргаш. Как и подобало после долгой разлуки, встреча произошла тёплой и радостной и у Файзи исчезли суровые складки в углах рта, когда он расспрашивал, как Иргаш очутился здесь.
Оказызается, Иргаш ехал в Джиликуль с пакетом.
Он попал на переправу вечером и никак не может дождаться лодочника. Иргаш отвез семью в Курусай и работает теперь джигитом на пограничной заставе. Им очень довольны, конь ему попался неутомимый. К несчастью, позавчера он пал, и Иргаш шёл давно уже пешком. Но не беда: ноги у него молодые, а на пеших странников проклятые воры-басмачи и совсем внимания не обращают, не то что на всадников. Всех лошадей, мерзавцы, отбирают. Попробуй, не отдай.