Набат
Шрифт:
Надо сказать, состав присутствующих был однороден — русофильско настроенные молодые люди, прослеживались и христианские мотивы. Батюшка отругал меня за соблазн. Позже я мимоходом узнавал о судьбе участников того собрания. Они выезжали в зарубежные поездки, бывали в доме-музее Рериха, слушали церковные хоры и ложечников и стабильно публиковались. Ряды этой тридцатки заметно поредели, я не удивился, когда многие стали депутатами парламента и заняли видные посты в общественных и прочих организациях.
Мой двоюродный брат,
— Не иначе Егор Кузьмич помогал, — предположил Судских.
— Что вы, Игорь Петрович! — возразил Толик. — Лигачев относился к самым догматическим аппаратчикам, был ограничен до самодовольства, на молодежь смотрел как на второсортицу, чванился. Не случайно с приходом к власти коммунистов-христиан ему места не досталось, зато я нашел в руководящих органах немало своих знакомых русофилов, а мой двоюродный брат к новому двухтысячному году получил генерал-полковника. Толку-то, Игорь Петрович? Их охристианизированная мораль была скороспелой и сгнила быстро. Кстати, это мой двоюродный брат вводил войска в столицу.
— Это был ваш брат? — не поверил Судских.
— Да, Игорь Петрович. Родня наша многочисленна, и батюшка познакомил нас в середине семидесятых, когда он был курсантом военно-политического училища.
— А кто посягнул на вашу жизнь?
— Я считаю, вы лучше меня это знаете…
— Ошибаетесь, Толик, — спокойно ответил Судских, вины за ним не водилось. — УСИ планировало вывезти вас из Швейцарии, не более. Неужели вы не узнали этого здесь?
— Узнавал, — кивнул Толик. — Я запомнил лицо человека, которого дважды встретил у своего дома в Лозанне. Здесь я нашел его. Он ответил мне, что приказ о ликвидации отдавали вы лично. Мне обидно было это слышать, Игорь Петрович, но таковы государственные интересы, — учтиво ответил Толик.
— Клянусь, я никогда не отдавал подобных приказов! УСИ этим не занималось!
— Хочется верить вам, Игорь Петрович, и я верю вам. Здесь ложь исключена. Или молчание, или откровенность. Забудем…
— Нет, не забудем, — твердо возразил Судских. — Я обязан знать правду. Как найти того человека?
— Все насильники-убийцы собраны в правой галерее нижнего третьего яруса. Я боюсь туда ходить.
— Тишка, — позвал Судских, и тотчас появился ангел.
— Надо найти убийцу этого человека'.
— Зачем искать? Вот он…
Судских захлопал глазами в недоумении:
— Миша Зверев? Глазам не верю!
— Я, Игорь Петрович, — пристыженно отвечал он, переминаясь
— Миша, ты всегда был честен и знаешь, что я не отдавал приказ убивать этого человека.
— Игорь Петрович, вы должны помнить, что я заранее выехал по вашему распоряжению в Лозанну, где встретился с группой прикрытия. Старший, подполковник Сумароков, сообщил мне, что по вашему распоряжению этот человек должен быть немедленно ликвидирован.
— Не понимаю, — пожал плечами Судских. — Сумароков никогда не числился в УСИ. Я даже незнаком с ним.
— Не числился, — подтвердил Зверев. — Он входил в спецгруппу Воливача.
— Еще веселее! — вовсе изумился Судских. — Он здесь?
— Нет, княже, — ответил Тишка. — Подумай, кто из сослуживцев знаком с Сумароковым и может оказаться здесь.
— Так-так, — перебирал в памяти имена Судских. — Спецгруппой командовал генерал-майор Лемтюгов. Нет ли его?
— Я знаю Лемтюгова, — вмешался Толик. — Борис Владимирович был жив и здоров до моей смерти, жил по соседству в Лозанне, но он никогда не служил в органах.
— Среднего роста, седой, нос горбинкой? Ключи на указательном пальце крутит? — уточнял Судских.
— Все сходится, Игорь Петрович, — подтвердил Толик.
Зверев кивнул и добавил:
— Он вышел в отставку накануне двухтысячного, а куда исчез, я не знаю.
— Веселые дела, — что-то вычислял Судских. — Тогда попробуем Хаустова. Он точно погиб во время путча.
Хаустов не появился.
— Стало быть, — резюмировал Тишка, — в списках Всевышнего пока не значится.
— Смотри, что делается, — удивлялся Судских. — Живые числятся мертвыми, а мертвые живыми. Давай, Тишка, майора Вешкина, бывшего адъютанта Воливача. Этот точно погиб в автомобильной катастрофе.
Майор появился сразу.
— Как дела, Вешкин? — без обиняков спросил Судских. Этого хмурого майора он уважал за расторопность, молчаливость, пытался сманить к себе.
— Наши дела, Игорь Петрович, как сажа бела, — он огляделся. — А знакомых лиц-то сколько!
Толик охнул, прикрывая ладонью рот. Судских заметил:
— Вы знакомы?
— Николай Ильич, если не ошибаюсь? — спросил Толик, и Вешкин криво усмехнулся. — В начале девяностых я передавал ему спецгруз под роспись.
— Вешкин, рассказывай, — совсем запутавшись, Судских махнул рукой.
— Рассказ недолог, Игорь Петрович. По линии органов вывоз спецгруза курировал лично Воливач. Для этого была создана спецгруппа. Я попал в нее в девяносто первом.
— А Сумароков, чем занимался он?
— И сейчас занимается тем же в Цюрихе и Лозанне, — опять угрюмо усмехнулся Вешкин. — Отлавливает таких вот банкирчиков-невозвращенцев и отнимает у н^х награбленное. Тем же занимается и Лемтюгов во Франции и Бельгии.
— Куда дальше поступают деньги?
— На закрытые счета партии.