Наблюдатель
Шрифт:
С учетом того, что чуть более суток назад она едва держалась на разъезжающихся лапах, а сегодня уже научилась прыгать, это было, по меньшей мере, странно. К тому же сегодня она выглядела вполне оформившейся. Той детской неуклюжести, что свойственна всем новорожденным, не было и в помине. Ее движения стали вполне осмысленными и на редкость точными. Уворачивалась от ударов она тоже вполне профессионально. А уж шипела в ответ ничуть не тише. И вообще, казалось, что ей уже пара месяцев отроду, а не пара дней.
Я, конечно, не специалист, но даже для нурров столь стремительное взросление выглядело подозрительно.
— Цыц!
Шлепнувшись на стул, Мерзость озадаченно замолчала, однако когда я окунул голову в бочку и, отфыркиваясь, принялся ожесточенно растирать лицо, у меня в ногах завозилось что-то живое. Но поскольку внимания я на это не обратил, то это «что-то», обиженно вякнув, нашло другой способ до меня добраться. И, ловко цепляясь отросшими коготками, на удивление быстро вскарабкалось вверх по бочке. Кое-как устроившись на краю, снова мявкнуло. На этот раз — требовательно. После чего упрямая малявка попыталась дотянуться до меня лапой. Но не удержала равновесие и с шумом плюхнулась в воду, обрызгав и меня, и стены, и брошенное рядом полотенце заодно.
Хорошо еще не утопла, дура мелкая. Изя вовремя ее оттуда вытащил и бережно опустил на пол, где она так и болталась у меня под ногами все то время, пока я приводил себя в порядок. И в комнату следом прибежала, так и норовя взобраться прямо по ноге.
В конце концов мне это надоело, поэтому, когда малявка действительно вознамерилась вонзить в меня когти, я наклонился, частично сменил матрицу и, отрастив нуррячью морду, клацнул зубами прямо у нее перед носом.
Мерзость от испуга аж икнула, отпрянула. После чего со страху напрудила на полу еще одну лужу и с позором сбежала, спрятавшись за ножкой кровати и вытаращив на меня оттуда свои желтые глазищи.
— Ну а ты что скажешь? — насмешливо поинтересовался я, вернув человеческий вид и взглянув на настороженно взирающую на нас со стола Пакость. — Уже придумала себе оправдание или у меня есть повод наказать тебя по-серьезному?
Пакость беспокойно застрекотала, заметалась по столешнице, но я сделал вид, что не заметил лежащих на краю две заманчиво посверкивающих кучки. Одна состояла сплошь из слез Аимы, вторая, соответственно, из фэйтала. Именно их моя кошка так отчаянно защищала от покушения. И именно вокруг них сейчас танцевала какой-то ритуальный танец.
Поняв, что танец не возымел должного эффекта, и на дорогие подарки я не купился, Пакость огорченно вздохнула и, подойдя ближе, села, нервно теребя висящий на шее мешочек. После чего помялась, сникла, а потом прижала ушки к голове и, выудив откуда-то из-за спины вчерашний увесистый бриллиант, с надеждой мне протянула.
— Это что, извинения? — прищурился я.
— Мя, — раскаянно вздохнула нурра. А когда я протянул руку, аж дыхание затаила и от волнения чуть не сгрызла собственный хвост, облегченно вздохнув только тогда, когда подарок я все-таки взял, тем самым показав, что «серьезное» наказание отменяется.
— Ладно, — сжалился я, опустившись на стул и погладив растерявшуюся от неожиданности кошку по голове. — Не куксись.
— Мр?! — неверяще встрепенулась Пакость.
— Да, — неохотно признал я. — От тебя много пользы. Поэтому за побег, так и быть, есть тебя не стану, а вот за мелкой тебе придется присмотреть.
Услышав, что прощена, нурра радостно заверещала, подпрыгнула и тут же кинулась обниматься. Обмусолила меня всего, исцарапала, чуть не оглушила. Наконец, пристроилась на плече, доверчиво потерлась щекой и с жадностью накинулась на протянутый золотой, вгрызшись в него с таким энтузиазмом, словно давно не ела.
Накормив ее до отвала и дождавшись, пока Изя выловит и накормит Мерзость, я встал, оделся, проверил магический фон. Убедившись, что он соответствует норме, убрал амулеты-поглотители в мешок. После чего накинул на проделанную в потолке дыру иллюзию. Коротко отдал Пакости распоряжения на грядущий день. А затем окинул комнату еще одним придирчивым взором, проверяя, все ли в порядке. И, наткнувшись на разлитые на полу лужи, подумал, что, наверное, нужно поставить в угол хотя бы ящик с землей. Пусть уж мелкая лучше туда ходит, чем я каждое утро буду поутру огибать разбросанные тут и там «мины».
Так, решено. Как только появится тот парнишка, сразу его и озадачу…
Еще через пол-рина я уже спускался на минус второй этаж в сопровождении задумчивого и на редкость хмурого Дола.
— Я уезжаю, — скупо сообщил он, когда я поинтересовался в чем дело. — До конца контракта еще полторы недели, но сегодня из Гоара пришла депеша: магистр Нэш срочно отзывает меня в столицу.
Я насторожился.
— Именно тебя? Зачем?
— Понятия не имею.
— Так. А когда пришло письмо?
— Этим утром.
— Лесс Отти что-нибудь сказал, когда тебя осматривал? — еще больше насторожился я.
Дол только вздохнул.
— А то ж. Целитель он, что ни говори, хороший, поэтому следы магической клятвы в ауре быстро заметил. Вчера комендант еще раз меня допросил. А когда понял, что ничего сверх того, о чем мы уже рассказали, я ему не сообщу, то давить не стал. И вот сегодня — это…
Я на мгновение прикрыл глаза.
Что ж, этого и следовало ожидать, хотя, конечно, странно, что депеша пришла так быстро. В этих краях даже простые артефакты работали с перебоями, что уж говорить про магопочту. У меня, к слову, рашшер Наоми уже второй день отказывался включаться, несмотря на полный резерв, так что я до нее так и не дозвонился. Рашшер тана Алдурра пока работал нормально, но связываться с господином графом я посчитал преждевременным. Никаких точных данных я пока не добыл, так что для доклада было еще не время.
А Нэш вон как подсуетился. Похоже, они мне не только не доверяли, но и все-таки подозревали, раз комендант решил сообщить о происшествии напрямую в столичный Орден, а Дола после этого с такой поспешностью выдернули в Гоар на допрос. Причем я даже не сомневаюсь, что в кабинете господина магистра его будет ждать не только хороший мастер-целитель, но и амулет правды, который в Ордене не гнушались регулярно использовать на сотрудниках.
— Что делать-то будем? — тихо спросил Дол, когда лестница закончилась и мы остановились на пороге «холла», в котором, к счастью, никого не оказалось.