Наблюдатель
Шрифт:
– Каро, так откуда это предложение?
– Не «откуда». От кого. От нашего двоюродного деда.
Элен остановилась.
– Ты что? От нобелевского лауреата?
– Его самого.
– И все же откуда он взялся? И где пропадал последние пятнадцать лет? Ты же рассказывала, что он изобрел какое-то лекарство, после чего завязал с исследованиями и вроде как исчез!
– Так оно и было. Но, оказывается, он то ли управляет какой-то частной больницей на Кайманах, то ли еще как-то связан с нею и сейчас хочет,
– Каро, и ты поедешь?
– Не знаю. И откуда я могу знать? Я прогуглила все, что могла, порылась на сайте АМА, но в «Гугле» об этом заведении нет ни слова, и в АМА тоже о нем не знают, и, судя по всему, оно не штатовское. С Хаггерти, поверенным, я поговорила, но обо всем, кроме зарплаты, он говорил очень уклончиво. Так что я не имею понятия, что к чему, а бросаться очертя голову в неизвестность не очень разумно, верно? – Анжелика беззвучно захныкала, и Эллен снова зашагала по комнате. – У тебя очень усталый вид. Дай Анжелику мне.
Она взяла у матери девочку, и та тяжело обвисла у нее на руках.
– А сколько обещают платить? – спросила Эллен.
Каро ответила.
– Ах ты ж черт! Правда? И ты еще раздумываешь, ехать ли тебе смотреть, что это за больница? Да просто… А это нормальный стартовый заработок для нейрохирурга?
– Нет. Это астрономические цифры. На такие деньги он мог бы нанять человека гораздо опытнее, чем я. А это значит, что есть какой-то подвох. Да он и сам об этом написал.
Эллен задумалась.
– Нет, не может быть, чтобы нобелевский лауреат такую свинью подложил. Он же не станет портить себе репутацию какими-нибудь незаконными делами!
– Не знаю. С другой стороны, за рубежом законным считается многое из того, что запрещено в США. Особенно если есть деньги. Каймановы острова как раз славятся этим. Нет, я не хочу сказать, что не думала об этом предложении. Как раз наоборот, я только о нем и думаю, с тех пор как получила письмо, но…
Входная дверь распахнулась, и в комнату ворвалась заплаканная Кайла.
– Ненавижу! Я их всех ненавижу! – Она, не останавливаясь, бросила школьный рюкзачок на диван, промахнулась и побежала в свою крохотную спальню.
Эллен обняла ее и остановила.
– Деточка, что случилось?
– Пусти!
Каро остановилась с Анжеликой на руках. Обычно восьмилетняя Кайла была спокойной и покладистой девочкой, что очень много значило в жизни семьи, сосредоточенной на Анжелике. Сейчас из ее глаз катились слезы, и она отчаянно дергалась, пытаясь вырваться из материнских объятий. Это ей, естественно, не удалось.
– Кайла, я должна знать, что случилось. Расскажи, что тебя расстроило. Кого ты ненавидишь?
– Их всех! Джесси, и Аву, и Лили! Они говорят… они говорят…
– Что они говорят?
– Они говорят, что
Лицо Эллен на мгновение жалко сморщилось, и она крепче прижала к себе плачущую дочку. Каро видела сейчас у сестры то выражение, какое рано или поздно появляется у всех хороших родителей, когда они оказываются не в состоянии оградить детей от несправедливости мироустройства.
Кайла родилась вскоре после того, как Каро поступила в медицинский институт, через несколько месяцев после того, как Эллен, стремясь к самостоятельности, вышла замуж за Эрика. Когда у Эллен начались родовые схватки, Эрик, по своему обыкновению, отправился на гулянку с дружками, и Каро не только отвезла сестру в больницу, но и участвовала в приеме родов, которые прошли необыкновенно быстро и легко для первого раза. Как только Кайла выскользнула в этот мир, Эллен воскликнула: «О, дайте мне! Кто это?»
«Девочка, – ответила Каро, опередив акушерку. – Изумительная девочка».
«Дайте ее мне!»
«Только на минуточку», – строго сказала акушерка, вкладывая младенца ей в руки. А Каро смотрела на мать и дитя и готова была расплакаться. Ее младшая сестра совершила совершенно банальный, но тем не менее чудесный и чрезвычайно радостный поступок, и вот, пожалуйста: появился совершенно новый человек, который только что добавил совершенно новое качество в жизнь не только Эллен, но и Каро. Она теперь не только сестра, будущий врач, но тетя. Тетя Каро.
«Я назову ее Кэролайн».
«Нет, – возразила Каро, не успев даже понять, что вообще говорит. – Не называй ее моим именем. Она… это она! Эллен, ты посмотри, нет, ты только посмотри на нее!»
«В таком случае пусть будет что-то похожее на твое имя. Я так хочу! Кристина. Кэтлин. Нет… Кайла!»
«Кайла, – повторила Каро, прикоснувшись к щечке младенца, покрытой первородной смазкой. – Ну, здравствуй, Кайла».
«Почему мы обе плачем?» – спросила Эллен.
«Не знаю», – ответила Каро, вытирая слезы (да разве можно ей плакать, она же доктор!), а медсестра тем временем забрала Кайлу у матери и унесла купать, взвешивать и оформлять документы.
Каро медленно обвела взглядом маленький съемный домик. Потертый ковер, покрытый пятнами от многочисленных загрязнений, неизбежных при уходе за Анжеликой. Древняя ванная, втиснутая между дверями спален, в одной из которых жила Кайла, а во второй стояли узкая кровать Эллен и кроватка Анжелики.
Эллен что-то тихонько ворковала Кайле, и та понемногу успокоилась.
Так зачем, на самом деле, Каро пришла сегодня к Эллен? Показать письмо от двоюродного деда? Конечно. Или еще и затем, чтобы еще раз увидеть… все это?