Наблюдатель
Шрифт:
– Не могу понять тебя, - сказал шпион.
– Ты узнал меня еще там, на Окинаве. Почему же ты не выдал меня? Зачем я тебе нужен?
Собеседник усмехнулся.
– Не трясись. Конечно, я все знал с самого начала. Правда, меня слегка удивило твое решение уйти вместе с нами. Ведь риск был очень велик! К тому же здесь, в тайге, ты бесполезен для своих хозяев.
– Да, - признался шпион.
– Я один и без связи. Никто не знает, где я. И, возможно, хозяева считают меня предателем. Выход для меня один: я должен вернуться с крупной добычей, чтобы мне поверили.
– И что это за добыча? Мастер Оэ?
Шпион
– Нет, этого недостаточно. Мне нужна организация. И если ее не существует сейчас, ее придется создать.
– Смешно. Во главе заговора против законного правительства - агент наместника Императора. Смешно.
– Что ты, - испугался шпион.
– Во главе - никогда. Я должен быть незаметен. Близко к предводителю - да, чем ближе, тем я ценнее.
Оуэма Тэдзива проснулся от легкого прикосновения. Кумико сидела рядом с ним и нежно, еле касаясь, гладила его лицо. Он улыбнулся, поймал ее за руку и притянул к себе.
– Ты мне снился, - прошептала она, принимая его ласки.
– Это был грустный сон.
– Почему?
– удивился Оуэма.
– Я расставалась с тобой. В твоих глазах иногда читается затаенная боль, которую ты никому не показываешь. Ты тоскуешь по дому? Или по женщине?
Он покачал головой:
– У меня никого нет. Моя мать давно умерла, а отец… Он ненавидит меня. Он не знает, что я жив.
– Родной отец?!
– Я стою у него на дороге. Когда-то очень давно, еще в младенческом возрасте, меня и моего брата похитили. Я выжил; но вынужден был скрываться ото всех. Итиро скорее всего погиб, а на его место пришел самозванец, претендующий на трон наместника.
– Тебе нужен трон? Ты принц?
И он ощутил ее губы, ласковые, горячие, способные свести с ума.
На рассвете мастер Оэ и его ученик Оуэма Тэдзива ушли далеко за холмы, где несет свои воды большая река, впадающая в прозрачное, будто зеркало, черное озеро, окруженное скалами. Дул слабый ветерок, вызывая рябь на воде. Трава потеряла прежнюю свежесть, и ее зелень расцветилась желтыми и красными пятнами. Тихо подкрадывалась красавица осень.
Мастер скинул с плеча котомку и присел на камень.
– Ноги у меня уже не те, - пожаловался он. Изрядно вспотевший Оуэма удивился:
– Что вы, учитель. За вами трудно угнаться.
Оэ помолчал, задумчиво глядя на крутые скалы.
– Скоро ты уйдешь, - проговорил он.
– Мы могли бы жить вместе, но я чувствую, что тебе пора на родину и тебя не удержат здесь ни Кумико, ни мое искусство. Ты возьмешь с собой и то, и другое. Я не против, нет, - сказал он, видя, что Оуэма собирается возразить.
– Хотя Кумико мне дороже дочери. А мое боевое искусство не умрет вместе со мной, вы вдохнете в него новую жизнь. Ты и твои друзья…
– Вы хотите сказать, что я стал мастером?
Оэ улыбнулся:
– Ты хороший боец. А стал ли ты мастером… Проверим! Продолжим вчерашний поединок?
– Я готов.
– Не здесь. Поднимемся на скалу!
В несколько секунд старик Оэ взлетел наверх, цепляясь за крошечные выступы, и встал на краю маленькой, всего четыре-пять шагов, площадки, обрывающейся прямо в озеро.
– Иди сюда, - позвал он.
С площадки деревья на берегу озера казались игрушечными. Несмотря на подготовку, Оуэма почувствовал, что у него дрожат
– Вчера ты уверенно вел поединок на земле, - сказал Оэ.
– Что тебе мешает закончить его здесь? Забудь о пропасти. Сделай сознание пустым! Я знаю, ты можешь! Нападай!
Больше заботясь о том, как бы не свалиться вниз, Оуэма выбросил вперед кулак, но удар пришелся в пустоту.
– Плохо! Нападай!
Удар!
– Плохо! Нападай!
Удар!
– Плохо!
Учитель легко, как перышко, перемещался над двадцатиметровой пропастью. Оуэма пытался вновь атаковать, но руки, проворные и умелые на твердой земле, здесь, наверху, были непослушны, словно у зеленого новичка. Он бестолково махнул ногой и пропустил довольно чувствительный удар под ребра, от которого перехватило дыхание и потемнело в глазах. Учитель ушел в сторону с линии атаки, нимало не смущаясь тем, что пятки его зависли над пропастью. Оуэма, отчаявшись, нанес мощный и опрометчивый круговой удар. Бах! Мир словно взорвался у него перед глазами, и он, не удержавшись, с воплем полетел вниз… Ледяная вода обожгла его, забралась в ноздри, он закашлялся, судорожно открыл рот и ушел под воду. Отчаянно отплевываясь, он с трудом вынырнул на поверхность. Левая бровь была разбита, и кровь тоненькой струйкой текла по мокрому лицу.
Маленькая фигурка мастера Оэ стояла на скале и спокойно смотрела на барахтающегося Оузму. И в этот момент Оузма словно прозрел. Мутная пелена, сквозь которую он до этого глядел на мир, растаяла. Изображение стало трехмерным, краски приобрели необычайную яркость. Страх свернулся в комочек и исчез. Пришли спокойствие и уверенность. Оуэма взлетел на скалу и встал перед учителем. Ему было все равно, сколько перед ним противников - один или тысяча.
– Я готов, - сказал он.
И Оэ словно прочел что-то в его глазах. Без тени улыбки на лице он встал, соединив вместе пятки, и с почтительным поклоном отдал традиционное приветствие: кулак левой руки накрыл правой ладонью.
Пять пальцев - пять стихий,
Пять первоэлементов, из которых сделана Вселенная,
Видимая и невидимая,
Соединяясь в твердое начало Янь
И мягкое начало Инь,
Дают путь к совершенству
Этот жест говорил о многом.
Оузма откашлялся и спросил дрожащим от волнения голосом:
– Учитель, я…
– Не называй меня так, мой мальчик. Отныне ты не ученик. Ты стал мастером.
До самых сумерек старый учитель и молодой мастер сидели на берегу озера. Никто не знал, о чем они говорили, и какие сокровенные тайны поведал Оэ своему ученику, на какой наставлял путь. Учитель был на редкость Прозорливым человеком, он словно чувствовал приближающийся конец. Но он был спокоен: в тех, кого он нашел и подобрал в тайге, мастер видел свое бессмертие. Лишь когда небо на западе окрасилось в розовые краски, предвещая закат солнца, Оэ и Оуэма двинулись в обратный путь.
Трава мягко стелилась им под ноги. Деревья расступались, освобождая дорогу, ручей журчал, принося прохладу. Но навстречу им бежала бледная задыхающаяся Кумико.