Наблюдатель
Шрифт:
Учительница говорила, что Грейс очень хорошо читает. Она обладает интеллектом своей матери, ее критическим умом и прекрасными ораторскими способностями. За последний год ее поведение значительно улучшилось. У нее реже случались истерики. Она стала более общительной.
«Четвертый год» — так он охарактеризовал про себя этот период. Макдермотт измерял возраст дочери не от рождения, а с момента смерти Джойс. Грейс до сих пор мучили кошмары, она все еще задавала вопросы, на которые нельзя было ответить. Однако доктор Саттон сказал, что пока не обнаружил симптомов заболевания. Он сообщил, что биполярное аффективное расстройство передается
Доктор сказал, что она во всем винит себя, и от этих слов у Макдермотта в горле образовался ком. На самом деле в этом нет ничего необычного. В конце концов, Джойс была ее матерью.
Макдермотт хорошо помнил, как, услышав эти слова, уставился на свои ботинки и ничего не смог ответить.
Поэтому он каждый день наблюдал за Грейс независимо от того, весела она или грустна, и все время искал признаки болезни. Каждый раз, когда она спорила или плакала, злилась или прыгала от радости, он делал пометки. Даже стал вести дневник. «Смеялась над мультиками». «Жаловалась на невкусную кашу».
— «Мэт, — читала с выражением Грейс, — много лет наблюдал за гостями, как они приходили и уходили, и знал, что они бывают двух видов…»
Мать Майка — Одри Макдермотт — сидела на полу рядом с Грейс, обнимала внучку и читала вместе с ней, заглядывая ей через плечо. Это зрелище так тронуло Макдермотта, что он едва не расплакался.
В этот момент зазвонил телефон. Они оглянулись, но Макдермотт жестом велел им не беспокоиться. Снял трубку после второго звонка и, выслушав звонившего, произнес лишь одно слово:
— Черт!
Макдермотт подъехал к жилому многоквартирному дому в девять часов вечера и остановился позади патрульной машины. Всего около тротуара было припарковано шесть полицейских машин, их сигнальные маячки мигали. Там же стоял новенький микроавтобус. Операторы и репортеры толпились вокруг него: делали какие-то пометки, устанавливали свет. Одна из репортерш встала против здания и показывала своему оператору наиболее выгодные положения для съемки.
Дом находился на севере города. Четырехэтажное строение с собственным двором напоминало большинство подобных ему многоквартирных домов: жилье здесь было дорогим, особенно если учитывать расположение, но довольно тесным. Возможно, Эвелин Пенри получала не слишком хорошо, работая репортером в «Уотч».
Макдермотт стал подниматься по широкой бетонной лестнице. Там уже работали криминалисты. Они посыпали порошком перила, чтобы снять отпечатки пальцев, хотя на общей лестнице наверняка остались сотни различных отпечатков и следов от ботинок. Убийца мог даже и не дотронуться до перил, не исключено что он не глуп.
На третьем этаже работала еще одна группа криминалистов, они искали отпечатки в холле около квартир. Они ходили с пластиковыми пакетами для улик, но слишком уж вяло, будто основную работу закончили. Макдермотт выглянул во двор, где собрались жильцы дома. Они осматривались по сторонам и обменивались сплетнями об убитой
Рики Столетти в темной куртке и джинсах вышла из квартиры. Она отдала распоряжения полицейским, а затем обвела взглядом холл. Столетти кивком поприветствовала Макдермотта и еще одну женщину, которая поднималась по лестнице. Он тут же узнал ее. Хорошо уложенные волосы, дорогой костюм.
Ну конечно, мать убитой — Кэролин Пенри, телеведущая.
Столетти представила их:
— Детектив Майк Макдермотт, Кэролин Пенри.
— Миссис Пенри, мне очень жаль.
Макдермотт приехал сюда из-за Кэролин Пенри. Ему позвонил сам коммандер [10] . Кэролин Пенри была одной из самых известных телеведущих в городе, и расследованием убийства ее дочери должен заняться лучший детектив в управлении.
10
Воинское звание в армии США; соответствует подполковнику.
Он постарался быстро закончить разговор, потому что ему хотелось поскорее войти в квартиру.
— Я пойду с вами, — твердо сказала Кэролин.
— Понимаете, миссис Пенри…
«Будь деликатным. И ни в чем ей не отказывай», — велел ему коммандер.
— Будет лучше, если вы…
— Я уже видела ее. Я хочу знать, что вы думаете по этому поводу.
Макдермотт посмотрел на Столетти, которая ответила ему взглядом, ясно говорившим: «Что ты так смотришь, ты же босс?»
— Хорошо, — сдался он. — Пойдемте.
После ужина с Гарландом я должен был покинуть ресторан в скверном расположении духа. Гарланд хотел, чтобы я нашел «дипломатичный» способ положить конец расследованию Эвелин Пенри, и эта задача казалась мне невыполнимой. Однако настроение у меня было не таким уж и плохим. Скажу больше — после моего сегодняшнего свидания с Шелли я был готов летать от счастья. Да, я переживал из-за того, что позволил себе проявить слабость, но, черт побери, я не из тех, кого легко свалить одним ударом.
По дороге домой я подобрал Шелли. Мы говорили на ничего не значащие темы: «Как прошел день?» — «Отлично, а у тебя?» — и все в том же духе, хотя меня изнутри буквально раздирало на части.
Я стал срывать с нее одежду, едва мы вошли в прихожую. Подумал о лестнице, но там не было ковра, поэтому отнес Шелли в соседнюю комнату. В душе я по-прежнему оставался воинственным баскетболистом. Там, где не хватало таланта, я компенсировал этот недостаток бешеной энергией — бросался за мячом, перехватывал инициативу. В спальне я действовал с не меньшим энтузиазмом, хотя в данном случае это была гостиная, или салон, или как там называлась эта комната… Может, я и не рекордсмен, но продемонстрировал Шелли все, на что только способен Райли.
Теперь все было иначе, нежели днем. Шелли больше не сдерживалась. Ее язык яростно проник в мой рот, она обняла меня за шею и обхватила ногами за талию.
Нам нужно чаще расставаться.
— Вот теперь, — с трудом проговорил я, — это было действительно мило.
Я рухнул на нее, чувствуя, как бьется ее сердце; она дышала мне в шею. Я вдыхал прекрасный фруктовый запах, исходящий от ее волос, зарывшись лицом в ее локоны. Сказать, что эта минута была просто «милой», все равно что называть прыжки с парашютом интересными.