Наблюдатель
Шрифт:
Я быстро просмотрел почту. Опять сплошная реклама и просьбы выслать деньги на счета благотворительных организаций. Я собрал и отложил благотворительные письма в сторону — в компании есть особая комиссия, которая принимает решения, куда направлять деньги, а куда — нет. У нас для каждого дела создана своя комиссия.
Но было там и еще одно письмо, написанное от руки все той же толстой перьевой ручкой. И снова местная марка. Я перевернул конверт и вытряхнул письмо. Осторожность никому не повредит, поэтому я аккуратно развернул его, держась за края бумаги.
Берегитесь! Уйди, даже если тени вокруг таинственным
Я нервно рассмеялся. Сомнений не было: письмо прислал тот же человек, что и в прошлый раз. Какой-то сумасшедший. Возможно, была очередная годовщина казни Бургоса? Наверняка это имело отношение к нему: «…смерти тебе разящих объятий фатальных, алым ужасом наложенных…» Кто это, черт возьми, написал?
Я вытащил другое письмо, чтобы сравнить почерк.
Придет опять мрак, очнется грех исчезнувший, может напомнить еретикам сызнова: ночь, она всколыхнет альков.
Да, тот же самый почерк. Тот же безумный, псевдорелигиозный бред. Что-то во всем этом показалось мне знакомым, но я не мог понять, что именно.
Телефонный звонок прервал мои размышления.
— Да, Бетти?
— Вам звонит мистер Бентли.
— Хорошо. — Она соединила меня, и я ответил. Звонила секретарша Гарланда — точнее, одна из трех его секретарш. Спросила, смогу ли я встретиться сегодня вечером с мистером Бентли. Я согласился, обсудил детали встречи и даже не поинтересовался, почему Гарланд сам не смог мне позвонить.
Положив трубку, я заметил мигающую лампочку автоответчика. Первое сообщение было от репортера Эвелин Пенри — она снова предлагала встретиться. Затем я прослушал второе сообщение, и у меня перехватило дух. Это был такой родной мне голос. Она говорила тихо, и на заднем плане слышался шум офиса.
— Думаю, нам нужно поговорить, — сказала Шелли мягким, уверенным тоном. — Встретимся в нашем месте в обычное время?
«Главное — научиться жить, выживать и действовать в их мире, притворяться, будто ты видишь то же самое, что и они. Подойди к ларьку с хот-догам и и купи то же, что покупают остальные: хот-дог с польскими сосисками, маринованными овощами и бутылку воды. Затем подними голову, чтобы солнечные лучи падали на лицо, и сделай вид, что тебе это доставляет удовольствие.
А вот и он. Проходит вращающиеся двери без портфеля и спускается вниз с сосредоточенным видом. Великий Пол Райли, человек, который гордится тем, что остановил Терри…»
Лео бросил хот-дог в мусорный бак, отхлебнув воды из бутылки, выбросил и ее, ушел с освещенного солнцем пятачка в тень высотных зданий и последовал за Райли. Он поднял голову и глянул вверх, на крыши домов, опасаясь, что они следят за ним сверху.
Идти пришлось недолго. Райли миновал четыре квартала: два на север и два на восток — и свернул к «Данстворту», старому роскошному отелю. Лео остановился и решил не входить внутрь, мучительно размышляя: «Куда он пошел?»
Пока Райли находился внутри, Лео ничего не мог предпринять: он не мог рисковать, но и поводов для беспокойства не было. Оставалось просто ждать. Скоро он все узнает.
Боль в желудке усилилась. Он положил руку на живот. Это помогало хоть немного успокоить боль, от которой ему хотелось согнуться пополам.
Минуту спустя возле отеля затормозило такси. Лео снова внимательно посмотрел на вход. Да, это она. Такая же, как на фотографии, которая у него была.
Ее звали Шелли Троттер.
Глава двадцатая
Шелли стояла в лифте напротив меня, прижавшись спиной к стене. Нас разделяла пожилая, хорошо одетая пара — состоятельные клиенты отеля «Данстворт». Я поймал ее взгляд, но мы оба старались держаться непринужденно, будто не были знакомы. Я был в смятении и весь дрожал от прилива адреналина. Головную боль внезапно как рукой сняло.
Шелли вышла первой, подошла к номеру и вставила свою карточку. Она открыла дверь, остановилась на пороге и повернулась ко мне. Ее губы были плотно сжаты, что я истолковал как волнение и возбуждение, но я также почувствовал внутреннюю борьбу, которую она переживала.
Шелли начала расстегивать блузку. Я вошел в номер, но неожиданно мои ноги буквально приросли к ковру. Я посмотрел на роскошную обстановку и почувствовал аромат ее духов, который смешивался с запахом чистящих средств в недавно убранном номере.
— Что мы здесь делаем?
Она медленно покачала головой и продолжила раздеваться. Ее блузка распахнулась, обнажая бледную, покрытую веснушками кожу и светло-сиреневый шелковый лифчик. Она сама не знала ответа.
Возможно, именно это мне и хотелось увидеть больше всего — тонкую трещину в ее броне. Я подошел к ней, но она отступила на шаг и сбросила туфли на высоких каблуках. Ее юбка упала на ковер. Она позволила мне закончить работу — я расстегнул ей лифчик, в то же самое время целуя ее шею, а затем уложил в постель. Ее кожа была солоновата на вкус и пахла фруктами. Я провел языком по ее ребрам, пощекотал пупок, провоцируя реакцию с ее стороны. В глубине души я понимал, что хочу этого даже больше, чем она, и это причиняло мне мучительную боль.
Мы изучали и ласкали друг друга, стирая все границы, разделяющие нас. Это было подобно «американским горкам». Наконец я вошел в нее, и она ответила мне тихим стоном. Я заглянул ей в глаза, но она отвернулась. Шелли лежала неподвижно, позволив мне взять инициативу в свои руки. Я провел пальцами по ее лицу. Она закрыла глаза, но я не мог понять, что означает выражение ее лица. Я прижался губами к ее губам, ощущая вкус ее помады, но она не открыла губ.
Я знал, что это неправильно. Я предлагал, но она не принимала. Но я не остановился. Крепко обняв ее, я ускорил темп и так же, как она, закрыл глаза. Мной овладела ярость. Я словно провалился в небытие, а в самом конце задержал дыхание…
Когда все закончилось, я тут же встал, надел брюки, прошел мимо Шелли к окну и выглянул на улицу. Там было полно народу — пришло время обеденного перерыва, и люди гуляли, наслаждаясь хорошей погодой.
— Было мило, — проговорила она. — Знаешь, я…
Я застегнул пуговицы на рубашке и посмотрел на слабое отражение своего лица в стекле. Услышал, как она подошла ко мне сзади. Ее рука легла мне на плечо, а подбородок прижался к спине между лопатками.
Она не закончила свою мысль, а я не стал помогать ей. Это незаконченное предложение подводило итог наших отношений.