Наблюдатели

Леранжис Питер

— Дэвид, какая муха тебя укусила? — удивленно спросила Хитер.

— Никакая, — рявкнул я. — Что ты плетешься за мной?

— Ты что, забыл, что мы живем в одном доме? Мне в ту же сторону.

— А зачем сошла на остановку раньше?

— Еще и виновата. Спасибо! А что было делать, когда ты — спокойнейший парень на свете — стал колотить в дверь вагона и орать как резаный? Я ж все-таки не чужая, вот и дунула за тобой. И, слава богу, вовремя. А то б точно угодил бы под машину. И вот благодарность!

Везет

как утопленнику. Хочется хоть раз побыть наедине с собой, чтоб не рехнуться, и на тебе: у меня на хвосте первая сорока франклинской средней школы.

— Я пошутил, — говорю.

— Хороши шуточки — орать «Стой!» в тоннеле, где нет ни души!

— Я хотел задать жару пассажирам, чтоб они решили, что я псих, и отодвинулись. А то сдавили — не продохнуть.

— Ври да не завирайся!

Я повернул на Виггинс-стрит. Оттуда до дома рукой подать.

— Послушай, Дэвид, — зудела у меня за спиной Хитер. — Тебе надо выговориться. У тебя сейчас нелегкие времена… Ну, сам понимаешь… папа, и все такое…

Я резко притормозил:

— А с какой стати ты сюда моего отца приплела?

— Да так… Я просто хотела сказать… Ты сам не свой с тех пор… Ты и сам знаешь.

— Послушай, а тебе не кажется, что тебя это не касается? Не твое собачье дело, даже если у меня стресс и я вижу всякое такое и хочу побыть наедине с собой?

— Видишь всякое такое? Что именно?

— Тебе так уж интересно? Хочешь быть моим психоаналитиком? Ну так слушай, что именно: своего папу! На платформе на «Гранит-стрит»! Как? Довольна?

Стоп.

Что я несу? Ах ты, черт. Что я сморозил? Я готов был сквозь землю провалиться. Мне хотелось, чтоб время пошло вспять, чтоб вернуться в школу и к этой чертовой подземке близко не приближаться.

Но слово не воробей, да и Хитер не из тех, у кого в одно ухо влетает, а в другое вылетает.

— Ты видел своегопапу?

У меня все в глазах поплыло. Шум улицы куда-то пропал. В голове гудело так, будто грохотал приближающийся состав. Я видел только возбужденно блестевшие глаза Хитер.

— Я слушаю, Дэвид, говори. — Она дотронулась до моей руки.

Одна половина меня готова была бежать куда глаза глядят, но мои пальцы сжали ее ладонь. Я действительно заговорил. Рассказал ей все как было, до мельчайших деталей, надеясь, что это и в самом деле принесет мне облегчение.

Все это время Хитер пристально смотрела на меня. Когда я замолчал, она прислонилась к стене и только протянула:

— Вот это да…

— Ты обещала никому не говорить, — напомнил я. — Ни слова!

Хитер молча кивнула.

— Я понимаю, тебе это кажется полным бредом.

— Да нет, что ты, — ласковым голосом пробормотала она.

— Ты так не думаешь?

—

У меня только один вопрос. Сколько ты спишь?

— А это еще к чему?

— Я где-то читала, что, когда взрослеют, нуждаются в дополнительном сне. А у тебя как раз этот самый возраст. Понимаешь, такой специфический период, особенно у мальчиков. Посмотри на Макса, на что он похож…

Она не поверила ни одному моему слову! Я готов был убить ее.

Я помчался к дому, предоставив ей бубнить всю эту чушь самой себе.

Когда я вбежал в подъезд, ее рядом не было. Я пересек вестибюль и вызвал лифт. Над дверцей на металлической панели горела цифра 12. Лифт стоял на двенадцатом этаже. Пока он спустится, Хитер будет тут как тут.

Я решил добраться до своей квартиры пешком — мы живем на пятом этаже. Проход на лестницу за железной дверью, которая закрывается на ключ. Я побежал к двери, на ходу вынимая ключи.

В этот момент дверь с лязгом распахнулась, больно ударив меня по руке. Из двери вывалился человек с грязной бородой, в длинном поношенном пальто.

3

Я не могу видеть это.

Мы тоже должны быть готовы. Ко всему.

— Аааааааа! — завопил я.

— Аааааааа! — завопил он.

Я отшатнулся к стене.

Человек в пальто стоял, сутуля плечи и глядя на меня во все глаза. Вонь от него была такая, что нельзя было продохнуть. Я узнал его: Андерс Безумный Отшельник с Виггинс-стрит.

— Вы напугали меня, — пробормотал я.

Андерс хихикнул и ощерился. У него не хватало переднего зуба. Волосы свисали засаленными, спутанными прядями, а уж об одежде и говорить нечего. Похоже, он не мылся, не переодевался и не стригся с тех пор… как исчез папа.

Меня пронзила печаль. Папа всегда заботился об Андерсе: заходил к нему время от времени, помогал приводить в порядок квартиру, давал мелкую работенку. С какой стати? Да просто папа всех любил, всех до последнего психа. Я так полагаю. Папа всегда говорил, что Андерс раньше был вполне нормальным. Правда, в это трудно поверить. Папа был для Андерса, наверное, единственной связью с реальностью. А теперь оказалось, что именно Андерс был достаточно в здравом уме, чтобы жить. Ну не смешно ли?

— Простите, — пробормотал я, проскальзывая мимо Андерса.

— Он… что… вернулся? — проскрежетал он.

— Кто?

— Твой отец!

— Да нет, — на ходу бросил я. — Он… он исчез.

У Андерса дернулась борода, что, как я понял, должно было означать улыбку.

— «В стране далекой, откуда нет возврата»…

— Может, и так. Как знать?

— А ты уверен? — Теперь Андерс пристально смотрел на меня.

— Как сказать… не знаю… наверное… то есть…