Наблюдатели
Шрифт:
— Да это мой брат! — Блохи жрали Джейка почем зря.
Он натянул синюю куртку. Выбежал на волю. Дохнул свежего воздуха. Не переставая почесываться.
Чья-то рука опустилась ему на плечо — Шредер.
— Если собрался драпать, валяй поскорее. А то Платт от возбуждения окочурится.
Джейк круто обернулся. Платт поднимал ружье.
— Не видишь, мне надо перевязать рану, — бросил Джейк. — К тому же меня блохи зажрали. Так что…
Шредер схватил его под мышки и потащил. Второй солдат принес
Джейк затаил дыхание. Десять секунд. Двадцать.
Он дернул голову, закашлялся и стал отплевываться, судорожно хватая воздух.
Вокруг них собралась толпа. Все гоготали, тыча в Джейка пальцами.
Розовый бинт плавал в ведре.
Терпи!
Не так уж больно.
— Ну что, теперь займемся блохами? — спросил Шредер.
— Нет уж, хватит, — отмахнулся Джейк.
Шредер потащил его сквозь толпу хохочущих зевак.
— Что ж, идем.
Они отправились к горе. Вскоре справа и слева от Джейка пристроилось по три солдата.
Джейк почувствовал ружейное дуло под лопаткой: Платт замыкал шествие. Джейк, спотыкаясь, зашагал вперед в кольце из восьмерых солдат.
Как заключенный.
Он потер щеку. Ноет. Но не кровоточит. Омовение в ведре, кажется, пошло на пользу.
Дойдя до подножия горы, они стали подниматься по тропинке, ведущей к вершине через низкорослый кустарник.
Джейк смотрел на гребень горы, пытаясь отыскать место, с которого он спустился сюда в лощину прошлым вечером.
Там. Он поискал глазами лачугу, но сквозь густой лес ничего нельзя было разглядеть.
— Пошевеливайся! — окрикнул сзади Платт.
Дуло ружья снова уперлось ему в спину. На сей раз жестче.
ШМААААК!
Один из солдат ударил по стволу Платта собственным ружьем:
— Что ты тыкаешь парня? Пусть идет сам.
У этого солдата были такие же рыжеватые волосы, как и у Джейка. Лицо у него было интеллигентное и мужественное. Он единственный из всех был побрит и явно умел пользоваться зубной щеткой.
И в глазах у него, в отличие от остальных, светилась доброта.
— Благодарю, — негромко проговорил Джейк. — Я Джейк Бранфорд.
— Джедедия Самуэльсон, — откликнулся парень. — Насколько я понимаю, ты наш гость, а не узник. Пока что.
Они уже были недалеко от гребня горы и углубились в чащу леса.
— Ну вот, паренек из Гобсонс-Корнера, — проговорил Шредер. — Теперь веди нас.
Вот это здорово!
Просто класс!
В кои-то веки попал в лес, и вот надо найти дорогу к дому. И что же?
Он
Nada, как говорят испанцы. Ни фига.
Только перепутанная сетка еле заметных тропинок.
Эники-беники, ели вареники. Раз. Была не была.
— Что ж, за мной, — махнул он рукой, поворачивая направо.
Платт забежал вперед и встал на его пути.
— Видать, ты север от юга не можешь отличить, — ухмыльнулся он.
Самуэльсон молча подтолкнул его налево.
— Я так и думал, — бросил Джейк.
Спутники снова обступили его, и все молча двинулись вперед.
Нескончаемый ли зуд от блох был тому виной, или ноющая рана на щеке, или разбитые до боли ноги, обутые в грубые башмаки, или все вместе, но когда впереди показались первые строения, Джейк почувствовал себя совершенно измотанным и еле держался на ногах.
Поход оказался долгим. Чересчур долгим.
Они же актеры. Они тоже плохо ориентируются в лесу.
Наверное, мы умудрились протопать до Делавэра и обратно.
И все же теперь он дома.
Наконец-то!
Теперь Байрон и родители во всем разберутся.
Если только уже не знают что к чему.
Если Козаар уже не связался с ними.
Тихо.
Что-то уж слишком тихо.
Не слышно машин. Не воют газонокосилки. Ни одного привычного звука маленького города.
Уму непостижимо! Они уже подходили к Школьной улице. Вот спортивная площадка…
Грязь.
Дорога незаасфальтирована.
Джейк в полном потрясении оглядывался вокруг.
Перед ними действительно поселок. Вот он весь на ладони.
Но это не Гобсонс-Корнер.
Никаких фонарных столбов. Никакой тебе спортивной площадки. И в помине нет водонапорной башни, нет монумента на углу Школьной и Мейн-стрит в память солдат, сложивших головы во Вторую мировую войну.
В голове у него словно все рассыпалось.
Он хотел было что-то сказать, но так и стоял молча, не произнося ни слова.
На ближайшем углу слева, где разбитая грунтовая дорога пересекалась с мощеной улицей, высился гранитный столб с выбитыми названиями: «Школьная улица» и «Мейн-стрит».
Мейн-стрит начиналась обшитым досками домом средних размеров.
Музей. Мемориальный музей Овермайера. Основанный одной из старейших семей Гобсонс-Корнера.
Но он был совсем другой. Меньше. Без крыльца и задней пристройки.
Не говоря уже об отсутствующей бронзовой табличке на передней лужайке. А где кизиловое дерево? А эстакада, ведущая к подъезду?