Наблюдатели
Шрифт:
— Но я… меня держали на мушке, — пытался объяснить Джейк. — Мне приказали забрать его оружие. А потом они хотели, чтобы я закричал и заманил наших в западню. В этот момент и подбежал Овермайер. Это он и видел.
— Лжец! — закричал Радемахер.
Полковник Уэймут подошел вплотную к Джейку и пристально посмотрел ему в глаза.
— Ты бы закричал, если бы Овермайер не подвернулся?
— Да я… мне…
Да.
Пожалуй.
Может
— Моя жизнь висела на волоске, — чуть не шепотом пробормотал Джейк.
Эдмондс взорвался:
— И ты бы пожертвовал жизнью других людей?
— Мразь предательская… — Радемахер бросился было на Джейка, но полковник Уэймут остановил его движением головы.
— Джентльмены, сейчас у нас есть более серьезные заботы, — четко произнес он. Этого юнца мы посадим за решетку, а пока займемся этими фуриями с Юга. А если нам суждено остаться живыми, мы будем судить его честным судом…
— За решетку? — опешил Джейк. Но это невозможно. В разгар великого сражения. — Что я там буду делать? Я же не смогу сражаться!
— А капрал Радемахер будет вас охранять, — не моргнув глазом продолжал Уэймут. — Судя по тому, как он разделался с Платтом, у него не лады с распознаванием врага, а посему мы его также удержим подальше от сражения.
Физиономия у Радемахера вытянулась:
— Но… но я, сэр…
Полковник Уэймут пропустил его слова мимо ушей и обратился к Джейку:
— Тебе, разумеется, будет предоставлена возможность защищаться — представить свидетелей и прочее.
— Но у меня нет свидетелей! — с горечью бросил Джейк.
— Тогда скажи, что тебе известно о мятежниках, — потребовал Эдмондс.
— Мне ничего не известно!
— Стыд и позор. — Полковник Уэймут поднял свои мохнатые седые брови. — Подобное заявление едва ли окажет благоприятное впечатление на трибунал.
Трибунал.
Военный суд из трех офицеров.
Уэймута, Радемахера и Эдмондса.
У меня нет ни малейшего шанса.
— А если я буду признан виновным? — спросил Джейк. — Кто-то должен будет, как я понимаю, расстрелять меня?
— Не кто-то, — хмыкнул Радемахер. — Вовсе не кто-то. Специальная команда, назначенная для проведения расстрела.
11
Тюрьма?
Расстрельная команда?
Простите. Связь восстановлена. Мы слышим его.
И что?
Он говорит, чтоб мы не совали нос не в свое дело.
— Связывают его, чтоб им пусто было, вот что они выделывают. Не постыдятся, что малец. Чтоб другим неповадно было.
—
Джейк вскочил как ошпаренный.
Это мой час пробил.
Встать перед командой с ружьями на изготовку.
С завязанными глазами.
Со связанными за спиной руками.
Твое последнее желание, приятель? Говори.
Какое оно, действительно? Увидеть маму?
Это уже не забавно.
Видеть, как умер Джонсон. Как истекал кровью Самуэльсон. Как закричал застреленный в упор Платт. Видеть направленный на тебя ствол ружья.
Спецэффекты?
Дудки. Очень уж все это реалистично. Разве смерть можно так имитировать? Разве можно с такой тошнотворной силой чувствовать чужую боль, если ее просто-напросто изображает актер?
Настрой прошел. Тот настрой, когда он воображал войну на чердаке…
Здесь все совсем по-другому.
Ничего похожего.
— Будь у них хоть чуть мозгов в башке, — сказал первый солдат, Кларенс, — они бы сунули сюда и эту змею подколодную, Орвиса.
— А будь чуть больше — так и Радемахера.
Снаружи раздался окрик Радемахера:
— А ну закройте пасти, а то нашпигую свинцом!
Кларенс зашептал чуть слышно:
— Будь я проклят, Джейми, но это все злость. Она его ослепляет. Он подстрелил Платта.
— Но это еще не значит, что он перебежал на сторону мятежников.
— За милую душу. Чтоб отомстить. Полковник увел у него девчонку. Он совсем сбрендил.
— Да брось ты, Радемахер ничего не делает сверх того, что приказывает ему Эдмондс.
— А кто докажет, что и Эдмондс не с ними?
— Ну ты даешь. Может, все с ними заодно?
Оба покатились со смеху.
Хватит.
— Хватит! — закричал Джейк. — Как вы можете так себя вести? Что здесь смешного?
— Не пойму, парень, какого черта ты переживаешь? — Кларенс показал пальцем на окно. — Это они там сражаются. А нам здесь чего плакаться?
— А вы разве не хотите сражаться? — воскликнул Джейк. — Разве не для того вы пошли в армию?
— Уууух! Ну и уморил! — чуть не покатился со смеху Джейми. — Я здесь потому, что иначе они б скрутили меня дома.