Наблюдатели

Лавкрафт Говард Филлипс

Все они так или иначе касались местных преданий о семействе Уэйтли. Например, приводился отчет о пламенной проповеди, прочитанной его преподобием Джептой Хоугом, который в 1787 году приехал из Аркхема, дабы стать настоятелем методистской церкви Данвича.

«Нам известно, что здесь проживает некое семейство, члены которого совокупляются с дьяволом и рождают монстров как путем колдовства, так и с помощью греховной плоти. Еще сорок лет назад мой предшественник, преподобный Эбайджа Хоудли, представитель конгрегационалистской церкви, произнес с кафедры в этой самой деревне следующие слова: «Приходится признать, что богохульные заявления об адских игрищах демонов стали слишком хорошо всем известны, чтобы не обращать на них внимания; эти проклятые голоса, что доносятся из-под

земли, слышали уже многие почтенные люди. Я сам не далее как две недели назад стал свидетелем проявления дьявольских сил, случившегося на холме за моим домом. Я слышал хрипы и вопли, стоны, визг и шипение, каких не могут издавать рожденные на земле твари; нет, эти звуки могли доноситься из бездн, отыскать которые можно лишь с помощью черной магии и самого дьявола». Да, я тоже слышал эти звуки, эти адские вопли, мерзкую какофонию, которой не место на земле. Берегитесь! Вы знаете, о ком я говорю!»

И так далее в том же духе; проповедь была очень длинной, и Уолтерс, при всей его заинтересованности, дальше читать не стал. К тексту проповеди прилагалось сообщение о том, что большинство прихожан Данвича постановило прекратить деятельность местной методистской церкви ввиду, во-первых, «неблагоразумия» преподобного Джепты Хоуга и, во-вторых, его непонятного исчезновения, ибо с преподобным Хоугом случилось то же самое, что за сорок лет до того случилось с его коллегой Хоудли, который внезапно исчез через месяц после своей проповеди, посвященной борьбе с силами зла.

В папке находился толстый конверт, в котором Уолтерс обнаружил вырезки из газет, с большей или меньшей долей юмора описывающие «Странные происшествия в Данвиче», как гласил один из заголовков. Статьи были взяты в основном из аркхемской «Эдвертайзер» и, откровенно говоря, являлись обыкновенными байками, в которых рассказывалось о «монстрах», возникавших ниоткуда прямо на глазах накачавшихся контрабандным виски пьянчуг из Данвича. Уолтерсу эти россказни показались весьма забавными, однако нельзя было отрицать, что в Данвиче действительно произошли удивительные события, обратившие на себя внимание кого-то из сотрудников Мискатоникского университета уже после того, как по этому поводу вдоволь повеселилась «Эдвертайзер». Выяснилось, что с событиями в Данвиче каким-то образом связана смерть Уилбура Уэйтли, случившаяся накануне, но вовсе не в Данвиче, а в стенах Мискатоникского университета в Аркхеме. Несколько статеек из «Транскрипта», издаваемого в Эйлсбери, носили не менее веселый характер, но за всей этой веселостью скрывалось одно: летом 1928 года в Данвиче происходили странные события, достигшие кульминации в сентябре того же года.

«Без малого семь лет назад», — подумал Уолтерс. В связи с событиями в Данвиче упоминалось также имя некоего доктора Генри Армитеджа, библиотекаря Мискатоникского университета. Уолтерс принял это к сведению, решив навести справки о докторе Армитедже и по возможности побеседовать с ним, если придется забираться в самые глубины истории семейства Уэйтли. Разумеется, ничего конкретного газеты не сообщали; в них говорилось лишь о гибели домашнего скота и исчезновении нескольких человек, правда, имена их разнились и искажались от отчета к отчету. Кроме того, исчезнувшие не принадлежали к семейству Уэйтли, хотя один из них, по фамилии Бишоп, был их родственником, но близким или дальним — определить было уже невозможно. Вообще родословная Уэйтли включала огромное количество кровно связанных с ними семей — Бишопов, Хоугов, Маршей и других; вполне возможно, что и преподобный Хоуг, который так неосмотрительно обрушил обвинения на одно из семейств Данвича (Уолтерс не сомневался, что проповедь была направлена именно против Уэйтли), и сам являлся их дальним родственником.

Уолтерс внимательно рассмотрел генеалогическое древо Уэйтли. Среди множества разнообразных Хоугов преподобного Джепты Хоуга не оказалось. Кроме того, выяснилось, что в семействе практиковались близкородственные браки — очень часто мужем и женой становились двоюродные братья и сестры; так, Элизабет Бишоп вышла замуж за Эбнера Уэйтли, Лавиния Уэйтли — за Рэлсо Марша, Блесс Бишоп — за Эдварда Марша и так далее;

иначе говоря, происходило постепенное вырождение всего семейства или, по крайней мере, той его ветви, представителей которой жители Данвича прозвали «образованными».

Уолтерс задумался. Получалось так, что он узнал немногим больше, чем ему рассказал поверенный Бойл, а именно: Данвич — это медвежий угол, семейство Уэйтли давно пришло в упадок, в Данвиче происходили какие-то странные события, о которых потом было много слухов, большей частью преувеличенных или осмеянных теми, кто считал себя выше предрассудков. И все же Уолтерса не покидала одна мысль: во всех этих россказнях, байках и насмешливых статейках было нечто общее, словно они были вариацией на одну и ту же тему; ему даже не хотелось читать дальше, поскольку и так было ясно, что люди стали свидетелями чего-то жуткого и удивительного, чего не могли объяснить и о чем боялись рассказывать; да и сам Уолтерс, вчитываясь в записи, терялся в догадках — все это было выше его понимания. Пытаясь уверить себя, что у него просто нет больше времени на это чтение, он прекрасно понимал и другое — ему почему-то совсем не хочется детально изучать историю семейства Уэйтли.

Закрыв папку, он отнес ее библиотекарю.

— Надеюсь, вы нашли то, что искали, мистер Уолтерс, — сказал тот.

— Да, нашел. Благодарю. Возможно, эта папка мне еще понадобится.

— Берите, когда хотите, сэр, — ответил Пол и, слегка замявшись, спросил: — Вы, наверное, родственник Уэйтли?

— Я кое-что получил от них в наследство, — сказал Уолтерс. — Однако не думаю, что я их родственник.

— Ради бога, простите, — поспешно сказал библиотекарь. — Я только подумал… я знал некоторых из них. Вы немного на них похожи, хотя, с другой стороны, в мире, наверное, очень много похожих людей, не состоящих между собой в родстве.

— Вы безусловно правы, — вежливо согласился Уолтерс.

И все же слова библиотекаря его неприятно задели. Тобиас Уэйтли и не подумал скрывать, что считает его своим родственником; так прямо его и назвал — «кузен», да еще презрительно хмыкнул. Мистер Пол тоже заметил сходство и тоже высказался по этому поводу, правда весьма почтительно. Видя смущение и растерянность библиотекаря, Уолтерс поспешно добавил:

— А может быть, я и в самом деле их родственник, только очень дальний. Семейство Уэйтли весьма разветвленное, но я так и не выяснил, с какой стати моему покойному отцу была завещана эта собственность.

— Можно спросить, о какой именно собственности идет речь?

— У вас ее называют «земля старого Сайруса Уэйтли».

Лицо мистера Пола прояснилось.

— Этот мистер Уэйтли был…

— Знаю, — с улыбкой перебил его Уолтерс. — Он был из тех, кого жители Данвича называли «образованными».

— Да, именно так, — сказал библиотекарь.

— Что придает вопросу о нашем возможном родстве несколько иную окраску, мистер Пол. Вы со мной согласны?

— Согласен. О других ветвях семейства рассказывают ужасные вещи, сэр. Вы их услышите, я уверен. Я знаю, вы читали газетные статьи. Там все описывается очень туманно, а иногда и вовсе лживо, а вот я убежден, что в некоторых глухих уголках Данвича происходит нечто загадочное и, боюсь, ужасное.

— Как и во многих глухих уголках по всему миру, — заметил Уолтерс.

И вышел, оставив библиотекаря в полном смятении. Итак, его уже причислили к клану Уэйтли. Отец мало рассказывал ему о своих родственниках, хотя и не скрывал от сына американского происхождения их семьи. Эта мысль Уолтерса не слишком обрадовала; хотя, с другой стороны, в этом не было и ничего плохого.

Беспокоило другое — двойственность его собственных ощущений. Его словно что-то притягивало и в то же время отталкивало. Англия, которую он покинул совсем недавно, казалась теперь затерявшейся где-то в неизмеримой дали, зато Данвич начал оказывать на него необъяснимое воздействие не только дикой и по-своему прекрасной природой, но и странной отчужденностью от внешнего мира, между тем как этот самый мир очертя голову упорно стремился к некоей призрачной цели, которая вполне могла оказаться разрушительной для всей человеческой цивилизации.