Наблюдатели
Шрифт:
– Что вы делаете? – спросил он приятным, хорошо поставленным голосом.
Она в страхе отпрянула.
– О! Вы очнулись!
– Как видите. Где я?
– В моем доме. Неподалеку от Берналильо. В тридцати километрах от Альбукерке. Это вам что-нибудь говорит?
– Не много. – Он поглядел на ногу. – Я долго был без сознания?
– Я нашла вас час тому назад. Возле самого моего дома. Вы… приземлились здесь.
– Да… приземлился… – Он улыбнулся. Глаза его были живыми, пытливыми, насмешливыми. Он был неправдоподобно красив, красив искусственной красотой
Она стеснялась его наготы, своей одежды, едва скрывавшей тело, спокойного дыхания ребенка, спящего в соседней комнате, и уже жалела, что поддалась безумному желанию забрать его к себе в дом.
– А где остальные члены вашей сексуальной группы? – спросил он.
– Моей сексуальной группы? – переспросила Кэтрин.
Он рассмеялся.
– Простите. Я сказал глупость. Я имел в виду, вашего супруга… мужа.
– Он погиб, – прошептала Кэтрин. – Его убили в прошлом году. Я живу одна с ребенком.
– Понятно. – Он попробовал подняться, но заскрежетал зубами, едва пошевелил левой ногой. Кэтрин предостерегающе вытянула вперед руку.
– Нет. Лежите! У вас сломана нога.
– Похоже на это, – он натянуто улыбнулся. – Вы врач?
– Я прошла медицинскую подготовку. До замужества была медсестрой.
Нога заживет, но вам нельзя некоторое время опираться на нее. Утром я вызову врача, и он наложит повязку.
Лицо незнакомца помрачнело.
– Это обязательно?
– Что?
– Вызывать врача. Вы не сможете управиться сами?
– Я? Но я…
– Это противоречит моральным принципам? Вы не можете принимать незнакомца в своем доме? Я заплачу. У меня в костюме есть деньги. Только позвольте мне оставаться здесь, пока не заживет нога. Я не доставлю вам никаких хлопот, обещаю. Я… – Спазма острой боли помешала ему договорить.
Он сцепил руки и зажмурил глаза.
– Выпейте вот это, – сказала Кэтрин, протягивая болеутоляющее.
– Это не поможет. – Он покачал головой. – Я могу… справиться… сам.
Он замолчал, углубившись в себя, словно направил все силы на совершение какой-то тяжкой внутренней работы. Что бы он ни делал, это принесло свои плоды. Его лицо разгладилось, на него вернулось прежнее насмешливое выражение.
– Итак, я могу остаться здесь? – спросил он.
– Возможно. На некоторое время. – Она не осмеливалась спросить, кто он и откуда. – Нога очень сильно болит?
– Ничего. Я потерплю. Мне кажется, что наиболее серьезные повреждения могут быть внутри. Удар был очень силен, когда я… упал. – Он был очень спокоен, говоря об этом. – Вам не придется особенно много заниматься мною.
Мне нужны покой, еда, некоторая помощь. Я буду обременять вас только несколько недель. Зачем вы пытались снять мой пояс?
Щеки ее покрылись румянцем.
– Чтобы вам было удобнее. И… на тот случай, если вам захочется… ну… – Она замялась. – Но я не сумела этого сделать. Он не открывался, а разрезать его я не смогла.
Рука его скользнула вдоль левого бедра и сделала что-то неуловимое.
Желтая повязка с щелчком
– У вас строгое табу в отношении наготы? – спросил он.
– Вовсе нет. Просто все это… все это так необычно! Мне следовало бы опасаться вас, но я вас совершенно не боюсь; я должна была немедленно вызвать полицию, но почему-то не сделала этого… – Она продолжала смотреть в сторону, стараясь взять себя в руки. – Я принесу судно. Хотите, я что-нибудь приготовлю? Какой-нибудь суп или гренки? И дайте мне вынуть из-под вас этот костюм. Будет удобнее спать без него.
Лицо незнакомца на мгновение исказила боль, когда она вытаскивала из-под него комбинезон, но он ничего не сказал. Затем она стащила с него пояс. Он поблагодарил ее слабой улыбкой. Кэтрин прикрыла его одеялом.
Внешне он был спокоен, но, разумеется, очень сильно страдал, хотя и не показывал виду.
– Вы спрячете костюм в безопасное место? – спросил он. – Туда, где его никто не сможет обнаружить?
– Мой шкаф достаточно безопасное место? – поинтересовалась она.
– Вполне, – кивнул он. – Но я не хотел бы, чтобы кто-нибудь, кроме вас, его открывал.
Она спрятала комбинезон среди летней одежды. Раненый не сводил с нее глаз. Поправляя одеяло, она спросила:
– А теперь, как насчет еды?
– Утром, я думаю. – Его рука на мгновение коснулась ее ладони. – Как вас зовут?
– Кэтрин. Кэтрин Мэйсон.
Он не назвал своего имени, а она опять постеснялась спросить.
– Я могу вам довериться, Кэтрин?
– В отношении чего?
– Мое присутствие здесь останется тайной?
Она тихо рассмеялась.
– Я не хочу переполоха среди соседей. Никто не узнает о том, что вы здесь.
– Отлично.
– А теперь я принесу судно.
Она ощутила значительное облегчение, покинув его. Незнакомец вызывал у нее страх, и чем дальше, тем больше. И ужаснее всего было его абсолютное спокойствие. Он казался нереальным, искусственным. Все в нем отдавало фальшью – от неправдоподобно красивого лица до гладкой, хорошо поставленной речи. И самым загадочным было то, как это ему удалось перейти из состояния бредового забытья в нормальное за каких-нибудь пятнадцать минут. Как будто он что-то включил внутри себя, и это погасило по всему его телу болевые ощущения.
А может, это вовсе и не человек?
Когда Кэтрин вернулась к чужаку, он улыбнулся. Пытаясь придать своему голосу бесстрастность сестры, она спросила:
– Что я еще могла бы для вас сделать?
– Вы могли бы мне дать кое-какую информацию?
– Спрашивайте.
– О радио– и телепередачах, которые шли сегодняшним вечером. Были ли в них какие-нибудь необычные новости о событиях в этой местности?
– Да, – кивнула она. – Метеор. И я видела его. Огромный огненный шар в небе.
– Значит, это был метеор?